А когда сегодня проснулся, услышал рядом с палаткой топот лосенка. Он возится там до сих пор. А я не решаюсь вылезти наружу. У меня не хватает духу посмотреть детенышу в глаза.
Но и валяться так дальше я не могу. Мне требуется молоко. Обезжиренное молоко. Без него я не человек. Делаюсь раздражительным, вспыльчивым. За молоком, отчетливо понимаю я, предстоит идти в город. Через не хочу, но придется, потому как молоко нужно мне позарез. Из-за него я время от времени, словно обычный человек, наведываюсь в окрестности стадиона «Уллеволл». Спору нет, раньше это происходило гораздо чаще, чтоб не сказать каждый день, но с тех пор — как бы это лучше выразиться — как я переселился в лес, где теперь, собственно, и живу, в лесу то есть, в город я наведываюсь все реже и реже. Одна из причин в том, что у меня нет денег. Но главное, мне не хочется встречать людей. Они мне противны. Чем дальше, тем больше. Хотя молоко мне необходимо. Мой отец тоже пил молоко. Но отца теперь нет.
Настырный лосенок все возится за палаткой. Это он так громко и назойливо осуждает меня. Пытается раздавить психологически. Но я только еще глубже заползаю в спальный мешок и застегиваю его, теперь между мной и миром ничейная полоса. Мир не может вторгнуться ко мне, я не могу выйти наружу и, точно маленький ребенок, лежу не дыша : «я в домике». Но лосенок не отступается. Топочет и топочет. А мне приспичило пописать. Бог мой, это всего-навсего теленок, уговариваю я себя. С какой стати я, взрослый мужик, должен терзаться угрызениями совести из-за того, что убил лося? Это в природе вещей. Жизнь все равно заставит лосенка жить по ее законам, пусть радуется, что этот первый урок преподал ему я, Допплер, на моем месте менее совестливый человек небось прикончил бы заодно и его самого.
Я вылезаю из палатки и иду отлить. Как всегда встаю на определенное место, на гладкий камень пониже палатки. Отсюда обычно видно весь город и фьорд, но сегодня мешает туман. Лосенка я полностью игнорирую. Точно его тут нет. Хотя он напряженно следит за мной, пока я писаю. Я стараюсь повернуться к нему спиной, но он все уже мельком увидел и теперь желает рассмотреть подробно. Он переходит на другое место и заглядывает оттуда. Я отворачиваюсь, он передвигается на новое место. Точно хочет удостовериться, что глаза его не обманули. Как хотят все и всегда. Story of mу life[2]. Ладно, черт с тобой, говорю я и разворачиваюсь в его сторону, спустив штаны до колен и вскинув руки. Гляди, говорю я. Так хорошо? Все рассмотрел? Доволен?
Но нет, упрямый малолетний мерзавец все еще недоволен. Он готов все глаза проглядеть. Однако есть предел тому, что я готов снести от какого-то засранца лося. Я выхватываю топор, вогнанный в дерево неподалеку, и со всего маху запускаю им в лосенка. Он отскакивает в сторону и убегает.