— А что ты скажешь об этом? — спросила Аннабелла, показывая Камилле открытку с платьем, которое могло бы лучше выявить достоинства ее фигуры.
— Ну, если ты так считаешь, — ответила та с веселой небрежностью.
Аннабелла бросила на нее теплый взгляд. За те несколько недель, что она провела в Холлифилдсе, Аннабелла нашла в своей золовке замечательную подружку. Девушка была не похожа ни на кого из ее знакомых. Открытая, как мальчишка, веселая, как ребенок, абсолютно без всякого притворства и настолько дружелюбно настроенная по отношению к ней, как не была настроена ни одна женщина. Возможно, последнее объяснялось тем, что теперь она перестала составлять конкуренцию, подумала Аннабелла. Ведь только из-за ее красоты женщины плохо относились к ней — так утверждала ее мать.
Какова бы ни была причина, даже несмотря на то что она не разделяла увлечений молодой девушки — Камилла безумно любила лошадей, обожала спортивные игры и предпочитала проводить время на свежем воздухе, — Аннабелла не могла не наслаждаться ее обществом. Ее золовка была не только занимательна и дружелюбна, она была единственным человеком в Холлифилдсе, который обращался с Аннабеллой как с равной.
Майлс был внимателен, но постоянно преисполнен заботы и поэтому обращался со своей супругой с величайшей осторожностью. А в этом как раз и заключалась проблема. Он следил за тем, чтобы ей было удобно, старался, чтобы она не скучала, когда ему приходилось ненадолго уезжать, возил ее на прогулки в экипаже, гулял с ней по саду и ни в коем случае не позволял ей утомляться. С местным доктором он договорился о регулярных визитах, и тот приходил и следил за ходом ее выздоровления. Майлс следил за тем, чтобы она хорошо ела и достаточно спала. Вся эта забота заставляла Аннабеллу постоянно задаваться вопросом: кого он видел в ней сейчас — жену или человека, за которого он несет ответственность?
Но в любом случае это было лучше, чем отношение его матери.
Элис Проктор обращалась с ней как с умирающей: она всегда одаривала Аннабеллу грустными улыбками, вскакивая в тревоге, стоило невестке чихнуть, громко выражала свое беспокойство, если Аннабелла не спала, не сидела, не шила, а занималась чем-либо еще. Это заставляло Аннабеллу задумываться над тем, не было ли это преувеличенное беспокойство на самом деле принятием желаемого за действительное. Элис не стремилась поддержать разговор. В действительности, помимо озабоченных замечаний относительно здоровья Аннабеллы, она обменивалась со своей невесткой лишь самыми общими любезностями.