…Сирена. Они вскакивают с коек: Айз, Найс, Хэт, Кэт, Дэй, Грей, Стек, Дог, Биг.
— А теперь — вперед! — кричит капрал. — Вперед!
Они ползут по болоту, ползут час, ползут два. Наконец показывается деревня, чужие хижины, чужие люди — враги. Повстанцы. Тишина — все отдыхают после обеда.
Айз ступает неслышно, как ягуар на охоте. Он первым входит в деревню. У очага сидит старик, почему-то не спит. Айз набрасывается на него сзади, трещат под ножом мускулы, сухожилия, ребра, ага, вот он, красный мешочек; за него капрал даст десять желтеньких жетонов. Голова старика бессильно падает на землю, белая борода в крови.
Что-то знакомое. Очень знакомое. Родное. Незабываемое.
— Момо! — кричит Айз страшным, не своим голосом. — Момо! Отец!
Холодный пот застилает глаза…
— Проснись, Айз, — откуда-то издалека донесся голос Стека. — Что с тобой, чего ты орешь?
Бледный, рассвет висел над землей. Давно угас очаг. Вокруг спали его товарищи, и рядом с Найсом, который вовсе не Найс, а Диэго, — старик, отец Найса.
— Что с тобой? — повторил Стек. — Ты кричал во сне как раненый ягуар.
Да, вчера ночью вот здесь, у очага, старик долго рассказывал им о своей жизни, о жизни своего народа. Они уснули только под утро.
— Я… убил… Момо… — тупо выговорил Айз и сдавил горло руками. — Я вспомнил: я убил Момо. На этом самом месте. У очага. Я убил отца.
Все отшатнулись от него, как от помешанного. Да он и сам не узнавал себя. В груди, где всегда ощущалась одна лишь ледяная пустота, щемило и обливалось кровью теплое человечье сердце. Вчера вечером он пришел в эту деревню ничьим сыном. А проснулся сыном Момо, наследником духа Момо.
Только теперь, побывав в стране своего детства, он узнал, что такое справедливость. Он узнал, что такое честь и долг, что такое свобода и счастье, что такое отец и отечество. Но как поздно узнал он это! И какой удар ждал его в первое же утро новой жизни!
Он еще сильнее сдавил себе горло, все окружающее померкло, колючий туман затянул деревню.
На его голову опустилась чья-то рука.
— Момо не мог быть твоим отцом. Когда я ходил под стол пешком, Момо был таким же стариком, как неделю назад.
— Я убил отца… своего отца… своего отца… — упрямо твердил Айз. И вдруг вспомнил: — Где же справедливость, старик?! Есть она на свете, нет?
— Есть, — ответил старик.
— Где?! Покажи мне ее! Покажи!
Старик промолчал. Да и что он мог сказать? Каждый приходит к справедливости своим собственным трудным путем.
— Я могу показать только дорогу к ней. Эта дорога ведет через болота, в партизанский центр. Она там, справедливость. Идти до нее нужно один день. И всю жизнь.