Джош был против того, чтобы я ехал с ними, но Киньон замолвил за меня словечко:
— Он один из лучших стрелков, которых я видел, и может выследить змею в мутной воде. Этого парня стоит взять.
То, что Киньон называл меня малышом, действовало мне на нервы. Уже в четырнадцать лет я был достаточно взрослым, мог постоять за себя и выполнял любую работу. Мои родители продвигались на Запад в крытой повозке, и я родился в пути. Я охотился на бобров с тех пор, как дорос отцу до колена, а когда мне исполнилось четырнадцать, мне впервые доверили управлять повозкой по дороге на Санта-Фе. Во время той поездки я впервые выстрелил в человека, когда команчи напали на нас, и, пока мы доехали до Санта-Фе, нам пришлось еще трижды отражать нападение.
Санта-Фе был диким городом с жесткими нравами. Мне пришлось драться там с команчем на ножах, и я уложил его. На следующий год я опять побывал на дороге, тогда я ехал в Техас охотиться на бизонов. Еще через год я доехал до Калифорнии и, вернувшись из той поездки, подружился с шайеном, и мы проводили вместе много времени, совершая рейды в глубь Мексики. Ко времени, когда я познакомился с Буном, я уже лет пять знал, как жестока жизнь.
Бун считал себя очень сильным, но он был не сильнее меня и не сильнее Эда Карпе.
Мы ехали по дороге и набрели на удивительно красивый маленький каньон, где и разбили лагерь под деревьями. Убили оленя, а Джош тут же отправился промывать песок в ручье. В первом же лотке он обнаружил золото.
Золото! Первая порция золота была довольно увесистая, и после этого разговоры смолкли. Мы все принялись за работу. Но я любил одиночество и пошел вверх по ручью. Я никогда не мыл золото до этого, но, возвращаясь из Калифорнии, как-то встретил опытного золотоискателя, и он буквально напичкал меня разными сведениями о золотоискательстве.
Он рассказал мне, что нужно обследовать песчаные отмели и маленькие пляжи, где река делает повороты и выбрасывает наверх тяжелый песок. Я нашел такое место, и мне повезло, я намыл золота.
Не тратя время на промывку, я взял лопату и докопался до коренной породы. На глубине более четырех футов я наткнулся на жилу. В ней были трещины. Вспомнив, что рассказывал золотоискатель, я расчистил трещины, потом прокопал под тонким скальным слоем и нашел, что искал. К вечеру в моем рюкзаке лежало золота на три или даже четыре тысячи долларов.
Золото нашли все, но никто не нашел так много, как я. У них было не больше половины моего. Джима Киньона это позабавило, чего нельзя было сказать про Буне и Карпе. Ни тот, ни другой не любили, когда кто-то их обходил, а особенно, если это кто-то — я.