Как понимала Мадди, лишь два обстоятельства служили преградой тому, что можно было бы назвать ее падением. Первое — ее решительное нежелание осложнять себе и без того непростую жизнь.
Мадди вздохнула. Было время в ее жизни, когда мир четко разделялся для нее на черное и белое, — тогда она легко определяла, что есть добро, а что зло, молилась об избавлении от искушения и строго придерживалась религиозных и общественных ограничений. Однако все, что направляло ее жизнь, в одну секунду рухнуло, когда она увидела Калеба Фоли и нажала на спуск. Лишь после Мадди начала понимать, что абсолютная правда на самом деле таковой не являлась: жизнь богата различными оттенками серого цвета, а добро и зло относительны, и в одно мгновение любое из них может перейти в собственную противоположность. Как пройдет твой путь во времени и пространстве, не решается на основании железных правил и предписаний. Дубы стоят, не кланяясь ветрам, но они часто падают и умирают, зато тополя гнутся в нужную минуту и благодаря своей гибкости переживают бурю за бурей.
Именно это, решила Мадди, собирая одеяла, станет ее единственной дорогой в будущем. Что выйдет из ее путешествия с Ривлином Килпатриком, то и выйдет, и она не будет стараться изменить течение событий.
Когда она вынесла сохранившиеся вещи под моросящий дождь и присоединилась к своему спутнику, тот сразу заметил — что-то в ней изменилось. Ривлин не мог бы сказать точно, что именно — Мадди сидела верхом точно так же, как всегда: плечи выпрямлены, ноги в мокасинах твердо упираются в стремена, — и тем не менее он чувствовал это. Он подозревал, что происшедшая перемена относится не к ее физическому состоянию, скорее она заключается в ее отношении к миру. Первая догадка возникла у него, когда Мадди вынесла из разрушенного дома их вещи. Возникла именно в первые секунды, когда они вновь оказались вместе после обвала крыши.
Понимала ли она, какие мысли бродят у него в голове? Понимала ли, насколько он близок к тому, чтобы забыть о присяге? Нужно быть слепой и глухой, чтобы не заметить его напряжение. Как ни странно, она вовсе не кажется подавленной или разгневанной тем, что произошло, наоборот, выглядит более… уравновешенной. Да, это самое подходящее слово: она была капризной и возбужденной, а теперь у нее вид человека, решившего смириться. У Ривлина сильно забилось сердце при мысли о последствиях такой возможности.
Черт побери, не слишком ли он размечтался? Если есть на свете женщина, с которой ему не стоит связываться, то это именно Мадди Ратледж. Она его узница, и профессиональная этика запрещает вступать с ней в интимные отношения. Даже целовать ее совершенно недопустимо. Однако именно этого он больше всего хотел. Проснуться и ощутить, как тесно прижимаются к нему соблазнительные округлости, было бы ни с чем не сравнимым наслаждением. Будь он по-настоящему разумен, ему бы следовало попросить о замене в ту же минуту, как они приедут в Уичито. Лучше всего сдать Мадди на руки местному начальству и немедленно улетучиться, не оставаться вместе с ней ни на секунду дольше, чем того требует необходимость. Однако эта женщина более чем достаточно натерпелась в прошлом от соприкосновения с законом и его представителями, и ему вовсе не хотелось становиться виновником ее новых бед. С ее исключительным везением Мадди вполне может заполучить Ходжеса в провожатые до Левенуэрта. Нет, разумно это или неразумно, самое правильное — оставаться с ней до конца. Надо только иметь трезвую голову на плечах, держать себя в руках и надеяться, что Мадди не включится в борьбу между его совестью и желанием.