Известие это поразило Сашу, как гром. Но Кристина, сильная Кристина, опять взяла все в свои руки. В тот момент она нашла единственно правильное решение. Она не стала думать за Сашу, не стала уговаривать и приводить какие бы то ни было доводы в пользу ее выбора, а просто и внятно объяснила ей, что она сама вправе и в состоянии распорядиться судьбой своего будущего ребенка. И не сказала больше ни слова.
Сначала Саша просто опешила. Это казалось настолько диким, настолько несовместимым — случившееся несчастье, ее теперешняя жизнь, напоминающая жизнь растения в цветочном горшке, и ребенок. Ребенку нужна не просто физически существующая мать, ему нужна думающая, любящая, а главное, сильная мать. Растущее в ней существо Саша первоначально воспринимала как угрозу, как бомбу, угрожавшую разорваться изнутри и разрушить мир. Сможет ли она полюбить этого ребенка? Саша сомневалась в том, что после всего случившегося ее душа еще способна возродиться к какому бы то ни было чувству, не говоря уже о любви. Теперь, спустя годы, ей ужасно стыдно было сознаться самой себе в том, что решающим аргументом против аборта был всего лишь ее страх снова оказаться в больнице. Снова выйти на улицу, к людям, снова дать им возможность отводить смущенные взгляды от ее изуродованного лица, а главное — снова оказаться в операционной, увидеть свет, направленный на нее, и лица врачей, скрытые под масками. Конечно, она понимала, что спустя восемь месяцев ей все же придется пройти через все это, но восемь месяцев — это не завтра и не послезавтра. Восемь месяцев — это достаточно долгий срок для того, чтобы наконец смириться с мыслью, что ничего изменить уже нельзя, для того, чтобы прошлое стало прошлым. Наверное, чрез восемь месяцев ее прекратят преследовать по ночам кошмары… Да мало ли что может случиться за восемь месяцев? И даже если ничего не изменится, по крайней мере, все равно — ей не придется идти в больницу завтра, послезавтра или на следующей неделе. Значит, так тому и быть…
Кристина чувствовала, что Сашино решение оставить ребенка продиктовано какими-то странными соображениями, однако снова не стала ничего уточнять. Они с Сашей вообще больше никогда, или почти никогда, не разговаривали о Денисе, словно заключили молчаливое соглашение впредь никогда не упоминать имени этого человека. Хотя вычеркнуть свое прошлое, свою любовь из памяти не так-то просто. Кристина справедливо полагала, что рана затянется быстрее в том случае, если ее не бередить. Тем более что утешить Сашу было нечем — спустя несколько недель после той злосчастной встречи с Жанной Кристина случайно снова увидела ее, и не одну, а с Денисом. К тому времени она уже знала, что Денис и Жанна живут вместе. Об этом ей сказал Федор, на которого случившаяся история тоже произвела сильное впечатление, превратив его на долгое время из веселого балагура в тихого, почти что замкнутого человека. Было такое ощущение, что что-то гложет его изнутри, какая-то невысказанная обида или злость — Кристина этого не знала, а о том, что случилось в жизни подруги, старалась ни с кем, кроме Владимира, не делиться. В общем, ничего хорошего рассказать Саше о Денисе она не могла, а Саша, видимо, понимая это, не задавала никаких вопросов.