Солнце!..
Стоит Мишель средь двора, жмурится, да отчего-то улыбается.
Хоть вроде нечему — ведь двор тот Чека, да вкруг него стены, что решетками забраны, где камеры расположены, арестантами набитые. Чему радоваться-то?..
Да ведь не там он — здесь. Вышел, вырвался! Да не сам по себе, а и приятелей своих вытащил!
Вон уж ведут их...
Громыхнула дверь железная, и из коридора темного шагнули на свет белый, глаза от него зажмурив, Валериан Христофорович и Паша-матрос, при конвоире.
А как вышли — замерли, ошарашенные. Видно, как их вниз по лестницам повели, они решили, что в подвалы идут, да уж с жизнью попрощались.
Заметили они Мишеля и вовсе растерялись!
Подошел он к ним.
— А разве вас не расстреляли? — заговорщическим шепотом спросил Валериан Христофорович, глядя на Мишеля, будто на вернувшееся с того света привидение.
— Как видите — нет. Если не верите — можете хоть даже пощупать меня, — усмехнулся Мишель.
— Ну что вы ей-богу! — смутился старый сыщик. — А нас сокамерники наши уверили, что вы уж на небесах с архангелами беседуете!.. — воровато сообщил он. Да оглянувшись на конвоира, что, скучая, рядом стоял, спросил: — Неужто нас отсюда выпустят?
— Выпустят, — заверил его Мишель. Хоть не сказал, почему.
И верно — выпустили. Беспрепятственно. Открыли дверь, да другую, и, проверив мандат, отпустили восвояси!
Вышли они на улицу, да все трое замерли на пороге, к свободе привыкая. Ведь только что были они там, откуда, как с того света, не возвращаются! Несколько шагов всего, а будто рубикон перейден!
— Куда ж мы теперь? — спросил Валериан Христофорович, растерянно оглядываясь по сторонам.
— Сокровища искать, — ответил ему Мишель.
— Шутить изволите?
— Никак нет — не шучу! Сокровища. Самые настоящие.
— Графа Монте-Кристо? — недоверчиво усмехнулся старый сыщик.
Кабы так...
— Нет, Валериан Христофорович, не Монте-Кристо... — вполне серьезно ответил Мишель. Да не закончив, осекся.
А чьи, собственно?.. Раньше бы молвил — царские, да не ошибся. А теперь уж и не понять, чьи. Разве только сказать, как ныне товарищи на митингах говорят, — рабоче-крестьянские? То бишь — народные.
А, впрочем, может, так оно и есть — государи, плохие они или хорошие, или не государи вовсе, а товарищи министры и комиссары приходят и уходят, а народ российский остается.
Россия остается.
А раз так, то выходит, что сокровища эти не чьи-то персональные, а общие — сокровища Российской, а ныне Советской империи!.. А России-матушке и послужить не зазорно! Не правителям нынешним, кои тоже временщики, но России! Ей!