Я вспомнила.
Все.
Или почти все.
— Дай водки, Цой… — сказала я. Он отрицательно покачал головой.
— Не боись! — Я потрепала его по плечу.
Цой неодобрительно и почти испуганно следил за тем, как я нашарила в холодильнике непочатую бутылку «смирновки», сняла колпачок и налила до краев тонкий чайный стакан. Кореец, отвернувшись, вздохнул, но вмешиваться не стал. В конце концов я была хотя и недавняя, но хозяйка, и все вокруг здесь было наше с Сим-Симом. То есть мое. Теперь уже. только включая самого Цоя и его команду. Я об этом не думала, но он это уже просек.
Водка была безвкусная и пресная, я пила ее, как воду. Впрочем, помогла она мало. Глотки пролетали в утробу, как ледяные пули, не согревая. Я поняла, что стою, босая, на каменном полированном полу и мне холодно до озноба.
Загудел лифт, послышались голоса — весть о восстании Л. Туманской (бывшей Басаргиной) со смертного ложа расходилась по всем трем этажам.
В кухню с разбегу, теряя теплые меховушки, влетела Элга, от ее медно-красной, распущенной на ночь пламенной волосни полыхнуло, как от костра. На ней была зеленая шелковая пижамка, поверх которой она набросила свою норку, янтари ее глаз сияли. Я даже забыла, какая у нас она крохотная, такой железный, стойкий, верный солдатик.
— О мой бог! Какая счастливая невероятность! — сказала она со своим неповторимым акцентом.
— Тяпнете, Карловна? — приветственно подняла я бутылку. — Есть с чего… Я же, кажется, теперь вдова?
— Кто вам позволил нарушить медицинский режим, Лизавета? — ощерилась она с радостной злостью.
— Ах ты, моя голубка!.. — Всхлипывая, появилась вслед за нею Гаша. — Поднялась-таки? А я ведь тебя предупреждала — не твои тут ихние сани! Добра не жди… Вот и дождалася!
Гаша хлопала себя по бокам, приседала и была похожа на встревоженную наседку, у которой смылся непутевый цыпленок.
— Господи-и-и… Матерь Божья! — причитая, возвысила она голос. — Ни кожи ни рожи! Ухайдакали они тут тебя, Лизка! В психи записали, а? Тут у них каждый псих! От ихней такой жизни!
— Хватит выть! — твердо сказала я. — И дайте мне во что-нибудь одеться… У меня под задницей сквозняк! На мне же даже штанов нету! И, между прочим, я опять трескать хочу… И — буду!
Я видела, чего они все от меня ждут. Они ждали от меня слез. Не дождутся. Слезы, конечно, будут. Но потом. Без них. Я с детства плачу только в одиночку.
* * *
— Мне надо линять из страны, Лизавета! В общем, сматываться, — признался мне Сим-Сим, ковыряя ершиком в своей любимой трубке. — Не афишируя…
— Надолго? — удивилась я.
— Как выйдет.
— А я?