— Теперь ничего не бойтесь, — посмотрел в широкие для маленького личика глаза девушки Андрей. А сам тут же подумал: «Но теперь бойся сам, если не хочешь пропасть».
Пропал! С превеликим удовольствием!..
— Мужества вам, — после традиционных свадебных пожеланий счастья сказал им командир отряда Млынник, и они, улыбнувшись, сжали под белой фатой друг другу руки — мы сильные. Выстоим. Хотя, конечно, понимали, что будет трудно, особенно Зите в кругу латышей, считавших оскорблением для нации замужество с «черноберетником», каким бы пресвятым этот «берет» ни был.
Да, видимо, глядел дальше и чувствовал больше их командир. Зиту не просто выставили с работы — не было дня, чтобы учителя при ней вслух не сочиняли заявление, которое на ее месте обязана была бы написать даже такая последняя тварь, как жена омоновца.
— Не могу я больше, Андрюшенька. Не могу, — плакала Зита уже через неделю.
И тогда он при полной форме и при оружии зашел в канцелярию школы. Директор и учителя вскочили со своих мест, вытянулись, словно новобранцы перед сержантом, всем видом умоляя простить и помиловать. «Подлецы — они всегда трусы», — усмехнулся Андрей и увел Зиту из школы.
Только жили бы они одни на земле в такую смуту. Вскоре запылал ночью дом в деревне, где жила старенькая мать Зиты. Вроде случайно, хулиганами, но жестоко был избит ее старший брат. Подлость и жестокость пошли рядом…
— Вот что, ребята, — вызвал их к себе Млынник. — К нам пришел запрос на толкового командира. В центр России. Командование решило послать тебя, Андрей. Пора расти в службе.
Конечно же, в первую очередь о двойственном положении Зиты думал капитан, но все трое сделали вид, что причина выезда из Риги — только служебная необходимость.
Успокаивало совесть и сглаживало чувство вины перед ребятами и то, что работы по созданию нового отряда было хоть отбавляй и новичок в этом деле вряд ли бы справился. Зато здесь, в России, в отличие от Риги детей ОМОНом не пугали, вслед не плевали, небылицы не сочиняли. Отошла, оттаяла и Зита, бесконечно удивляясь тому, что могут быть нормальные, человеческие отношения между людьми.
До того случая…
— Андрюша, ты где? Ты где? — вздрагивала Зита даже тогда, когда он просто вставал с ее кровати, чтобы пройтись по палате.
— Я здесь, не бойся, — возвращался он к почерневшей, враз постаревшей от пережитого жене.
— Не уходи. Никуда не уходи, — умоляла она, и он вновь, опережая ее слезы, садился рядом, брал ее похудевшую, в синих прожилках руку в свои ладони, целовал их.
— Я боюсь, — шептала Зита, со страхом глядя на дверь палаты.