В сердце Демидова в такие минуты толчками долбила кровь, мелькала, затуманивая глаза, страшная мысль: прицелиться из ружья в это взмокшее от животной радости лицо, да и… Но каждый раз в ушах колотились со звоном слова Агафонова: «А мстить, мараться об него — побрезговал бы…»
С Марией Демидов тоже никогда не встречался, водку, к которой, отчетливо сознавая весь ужас этого, пристрастился окончательно, покупал в соседних деревушках. Но однажды, понаблюдав вот так за Макшеевым, не таясь вышел из кустов и, закинув ружье за спину, пошел в Колмогорово. Макшеев, увидев поднявшегося из зарослей бородатого человека, вздрогнул, вскочил на ноги. Узнал или нет Макшеев его, Павел понять не мог, но видел, что тот испугался до смерти, даже челюсть бессильно отвисла.
«Не узнал, где узнать… — думал Павел всю дорогу, вплоть до деревни. — А в штаны наклал, дядя. Не тот, видать, стал ты, Денисий. Ну погоди, погоди… Действием я тебя и в самом деле не трону…»
Демидов направился было к магазину, но на дверях висел замок. Тогда он спросил у кого-то, где живут Макшеевы.
Через порог их дома он переступил, зная, как отомстить Макшееву за изломанную свою жизнь. Переступил и сказал жене Дениса, которая гладила электрическим утюгом белье:
— Здравствуй, Марька. Вот я пришел… Должок твоему мужу отдать.
— Какой должок? — повернула она красивое лицо к Демидову. — Ты кто такой? Чего у Дениса брал?
— Да я ничего. Это он у меня брал. Всю жизнь он у меня взял…
— Погоди, что мелешь? Какую жизнь…
— А какая бывает у человека? Взял — и переломил через колено, как сухой прутик.
И прежде чем замолк его голос, узнала она, кто стоит перед ней, опустила раскаленный утюг на дорогую шелковую рубашку мужа. Вмиг отлила вся кровь с ее лица, глаза сделались круглыми, закричала она беззвучно от боли. А голосом, глухим и осипшим, произнесла:
— Павел!..
Отмахнулась дверь, вбежал Денис Макшеев — он, видимо, шел, обеспокоенный до края, следом за Демидовым. Вбежал, глянул с порога на Павла, челюсть его опять отвалилась и теперь затряслась. Заблестели в темном рту металлические зубы, Мария отшатнулась к мужу, и оба они раздавленно прижались у стены.
— Это он, он… Павел Демидов! — выдохнула Мария. — Откуда ты?!
— Я вижу, вижу… — как ребенок проговорил Макшеев. Глаза его трусливо бегали, не зная, на чем остановиться.
— С того света, — усмехнулся Демидов.
— Я говорила — он придет, придет…
Запахло паленым. Демидов, не снимая ружья с плеча, подошел к столу, поднял утюг.
— Какую рубаху спортили, — сказал он ровно, без сожаления. Потом сел тут же, у стола, на табурет, поставил ружье между ног.