Мечи!
Они висели на стене над кроватью. Огромные. Тяжелые даже на вид. И совершенно почему-то незаметные.
Мечи.
И мысли рассыпались, не успев построиться в цепочку. Так и не приведя ни к чему. Рассыпались. Разбежались. Уступили место восторженному восхищению мальчишки. Восхищению перед НАСТОЯЩИМ оружием. Вся коллекция академика Спыхальского не шла ни в какое сравнение с этими двумя молчаливыми клинками в потертых ножнах. Потому что там был музей. А здесь — живые мечи.
Живые? — смутное удивление, как это придумалось такое? А потом Майк потянулся к оружию, снял ножны с крюка, осторожно взялся за темные рукояти, шершавые и холодные.
— Ух ты, какие тяжеленные! — выдохнул он и потянул один из клинков.
Ладони пронзило резкой болью. Аж в глазах потемнело на секунду. Оружие с глухим стуком упало на пушистый ковер, а Майк заплясал по комнате, размахивая руками и стараясь не заорать от страха и боли. Впрочем, боль исчезла так же неожиданно и быстро как появилась.
Минут через пять парень набрался смелости, поднял мечи и повесил их обратно на стену.
— Ну тебя к черту. — буркнул он, снова усаживаясь на койку, непонятно к кому обращаясь. Может к Конунгу. Может к мечу. Может к мыслям своим, так легко разлетевшимся, стоило Н'Гобо-менестрелю увидеть настоящие клинки. А потом потянуло в сон. Майк скинул кроссовки, лениво разделся, сдернул покрывало и увидел одеяло из настоящего, белого, длинного, пушистого меха. Сколько могла стоить такая вещь он даже представить боялся. Уж никак не меньше, чем маленький межпланетный катер. Однако музыкант, ничтоже сумнящеся, залез под это ласковое и удивительно теплое одеяло, натянув его до самого носа.
«А Конунг-то, неженка. — злорадно подумал он, уже засыпая. — И драгоценности опять же...» — не додумав последней мысли Майк заснул. И ничего ему не снилось.
* * *
Легкая, изящная капля леталки опустилась на стоянку возле парка.
Конунг выпрыгнул из нее. Помог выйти Викки. Майк подал руку Джине. Еще раз настороженно глянул на капитана:
— Мы с тобой.
— Век бы вас не видеть. — искренне сказал Эльрик.
Утром ему пришлось выдержать настоящий бой. Ошалевшая от событий парочка музыкантов, позабыв о субординации, яростно доказывала легендарному Конунгу, что они просто обязаны быть в курсе дела. Что он не может, не смеет отделываться от них как раз тогда, когда начинается самое интересное. Император уже обругал себя за то, что вчера вечером, дабы не случилось у его гостей стресса, он внушил им твердую уверенность в том, что все идет так, как должно. Теперь они абсолютно не боялись, и не испытывали ни малейшего трепета.