Но Рита молчала.
В кухне засвистел чайник. Сначала тихо, робко, едва различимо, но с каждой секундой все пронзительнее и увереннее. Потом свист резко оборвался — это, видимо, Павел выключил газ.
— Спускайся, Рита! — позвал он из кухни. — Что ты там делаешь?
Халат снова взмахнул рукавами. Рита усмехнулась — вот ведь, прощается! — и грустно кивнула ему в ответ. Через пару минут она уже была на кухне. Этих двух минут Рите хватило на то, чтобы «привести в порядок лицо». То есть снова сделать его спокойным, постараться спрятать подальше грусть, отчаяние, страх. Надеть маску и снова начать играть привычную роль. Роль женщины, у которой в жизни все замечательно. Женщины, которая спокойно спит по ночам в одной постели с мужем, не задумываясь о том, что каждая такая ночь может стать последней…
Павел хозяйничал за столом. При звуке ее шагов он обернулся, посмотрел на Риту, и Рита снова почувствовала, что он ее не увидел.
— Что ты там делала?
— Хотела снять халат. Но он еще не высох. Смотрела на букашку…
Он бросил на нее короткий и немного удивленный взгляд:
— Не замечал раньше за тобой склонности к букашкам. Ты разглядывала ее минут пятнадцать…
— Возраст, — вздохнула Рита, подумав про себя: «И я тоже раньше за тобой многого не замечала».
— Перестань, — отмахнулся Павел, — ты еще не в том возрасте, когда впадают в детство.
В кухне витал какой-то цитрусовый аромат.
— Чем это пахнет? Я не вижу лимона…
— Это не лимон. Это апельсин, — пояснил Павел. Но апельсина Рита тоже не видела.
— Это чай такой. Со вкусом апельсина. Сережка вчера купил. Я подумал, что дома нам такая гадость ни к чему, а на даче все сгодится…
Рита опустилась на табуретку и отпила один глоток сжигающей жидкости.
— Это совсем не гадость. Очень вкусный чай… Только я одного не понимаю…
— Чего ты не понимаешь? — Павел тоже сделал глоток, задумался ненадолго и согласился с Ритой — Впрочем, ты права. Чай действительно вкусный. Так чего ты не понимаешь?
— С чего это ему вздумалось чай покупать? Его когда-нибудь волновали вопросы покупки продуктов?
— Не припомню, — согласился Павел. — И все же не вижу ничего особенного том, что ребенок купил чай. И твоей озабоченности не разделяю…
Рита вздохнула. Павел, вероятно, был прав. Иногда она сама себя не понимала. Странные вещи, совершенно необъяснимые вещи порой происходили с Ритой… Вот и теперь какое-то нехорошее предчувствие…
— Да, ты прав. Не может быть ничего особенного в том, что ребенок купил чай. Даже если это ему раньше было несвойственно…
Она согласилась с мужем, но странное ощущение, родившееся в глубине души, не проходило. «Начиталась. Насмотрелась. Чай — это чай. Что, по-твоему, в него мышьяк насыпали?» — раздраженно спрашивала она себя и все же, как ни пыталась, не могла успокоиться. Чувство подстерегающей опасности разрасталось, сто крат увеличиваясь от сознания того, что предчувствия Риты всегда оказывались пророческими. Опасность, конечно, таилась не в самом чае, это и в самом деле было глупо и примитивно. Но она была как-то связана с этим апельсиновым ароматом, который сначала показался ей приятным, а теперь уже начинал действовать на нервы. И опасность эта концентрировалась вокруг самого дорогого на земле человека — сына… Рите даже показалось, что она начинает задыхаться. Она отодвинула от себя чашку.