Ветер, налетев, бросил волосы на лицо, на мгновение закрыв от нее весь мир, превратив его в странные, ничего не значащие пшенично-серые полосы. Первые капли дождя накрыли ладонь, убирающую волосы с лица. «Нет уж, не пойду ни на какую выставку, — решила Маша, с трудом открывая тяжелую дверь в химчистку. — Нечего там делать. Поезд ушел. Пойду домой и буду… разукрашивать. Может, получится все-таки что-нибудь путное?»
Она расплатилась за чистку, получила чек и номерок, поблагодарила приемщицу, вышла за дверь и быстрыми шагами направилась обратно к дому, не понимая, почему ветер так настойчиво дует в противоположную сторону, не дает ей идти туда, куда она решила, твердо решила идти. Зовет почему-то обратно. Глупость какая, сколько же на самом деле можно торчать в этих музеях. Непонятно…
На пути ей попался газетный киоск. Тот самый, в котором она иногда по дороге на работу покупала газеты. «А если… — подумала она. — А вдруг?.. Подошла к киоску, протянула купюру, первую попавшуюся под руку пятьдесят рублей. „На все“, — тихо проговорила в окошко. „На все — что?“ — услышала в ответ. „Билеты лотерейные“. — „Какую лотерею?“ — „Все равно, не важно“. — „Моментальную возьмете?“ — „Возьму…“
Взяла в руки пять глянцевых прямоугольников, принялась стирать кончиками ногтей защитные полоски. Одна, вторая, третья…
«Вот тебе, Господи, еще пять лотерейных билетов», — швырнула в стоящую рядом пластиковую урну, уже заполненную такими же глянцевыми прямоугольниками.
Повернулась и пошла домой, преодолевая сопротивление ветра.
Она собиралась позвонить в дверь, но в последний момент передумала, решив, что не следует отрывать Глеба от работы. Представила его знакомое сосредоточенное лицо, склонившееся над надоевшими рекламными контрактами. Он не любит свою работу, но еще больше не любит, когда его отвлекают. Не стоит звонить, лучше войти неслышно, чтобы не беспокоить. Она войдет неслышно, он поднимет глаза, она увидит его глаза, он улыбнется и спросит: «Что так быстро?» Вот оно, счастье. Вот он, первый мазок кистью.
Открыла ключами. Вошла, беззвучно закрыв дверь. В квартире было тихо, только едва слышная музыка доносилась из старого радио, прикрепленного к стене на кухне. Она до сих пор помнила, как отец сверлил какие-то дырки в стене, чтобы провода были незаметными. И вдруг услышала:
— Я люблю тебя. Я тысячу раз тебе об этом говорил, почему ты не веришь?
«Верю», — собиралась уже ответить она, но слова замерли на губах — сознание, включившись в работу, успело предупредить ее — что-то не так. Некоторое время в квартире стояла все та же полутишина, потом она снова услышала его голос: