— Любыми путями?
Он молчал некоторое время. Потом сказал тихо:
— Прости.
Она отмахнулась:
— Разве обеспеченная значит счастливая? Смотри почаще бразильские сериалы — они тебе расскажут, что богатые тоже могут плакать.
— Глупости все это. Про рай в шалаше, про варенье из арбузных корок.
— А я любила в детстве. Мама очень вкусное делала…
— Ну и где она теперь, твоя мама? Не в шалаше, между прочим, живет. И черную икру небось ложками…
— Прекрати! Сейчас же, слышишь!
— Ну наконец-то! А я уж думал, ты совсем железная. Только ведь прав я. Я, а не ты. Деньги — на них все купить можно. Все, понимаешь…
— А ты ее любишь? — спросила она.
— Кого? — Он искренне не понял вопроса. — Ах, ты об этом. Да перестань…
Он замолчал. Маша вздохнула — в принципе говорить им больше было не о чем.
— Знаешь что? Собирай-ка ты свои вещички. Без скандала.
— Маша…
— Ну что, Маша? Она ведь ждет тебя, хочет быть с тобой. А я не хочу. И не хотела никогда.
— Сама ведь тогда на улице… — возразил он.
Ей нечего было ответить — на самом деле тогда на улице сама.
— Уходи.
Он чертыхнулся, выругался неожиданно и непривычно грубо, никогда она от него таких слов не слышала, рывком открыл шкаф — деревянная дверца стукнулась о стену, осыпалась крошечная горстка штукатурки с потолка. Достал спортивную сумку и принялся не глядя заталкивать в нее свои вещи. Она смотрела на него и совсем не думала уже о нем.
— Послушай, — обернулся он уже на пороге. — Ты теперь, наверное…
Она как-то сразу догадалась, о чем он хочет спросить. Хочет и не может, не решается, не желает, наверное, выглядеть в ее глазах совсем уж законченным подлецом. Не понял, значит, до сих пор, что ей все равно, абсолютно все равно…
— Ты про ядерную кнопку?
— Про какую кнопку? — не понял он.
— Про ядерную. На которую я могу нажать и разрушить весь твой мир, если уж твоя порядочность не позволяет тебе называть вещи своими именами. Пожалуй, я так и сделаю — позвоню твоему обожаемому Бирюкову и объясню ему, что к чему. Наябедничаю, ведь так и должна поступить любая нормальная женщина в сложившейся ситуации. А может, и не буду ябедничать. Я подумаю, Глеб, над этим вопросом.
Он снова чертыхнулся, достал из кармана брюк ключи и швырнул их на полку.
— Кстати, — она тоже порылась в карманах и протянула ему жетончик из химчистки вместе с чеком, — куртку свою не забудь забрать.
Дверь захлопнулась — с грохотом, какого никогда еще не слышали соседи.
Маша снова вернулась в комнату, снова села на диван. Огляделась вокруг — одна. Встала, задвинула шторы на окнах, прикрыла осторожно распахнутую дверцу платяного шкафа. Потом достала из-за дивана пылесос, включила. Почему-то захотелось убраться в квартире.