О гурджи, большой гурджи,
сколько сбил ты башен-стен!
Про тебя сказал хаджи, –
возрожденный ты Ростем!
Ты летишь быстрей орла,
равен тигру и огню,
Под Неджефом сам пророк
передал тебе ханжал.
Кровь у турок замерла,
лишь надел гурджи броню,
Ветер, горы и песок
ты в одной руке зажал.
Розу видит соловей,
но поет он для гурджи.
Ты сверкнул из-под бровей –
пали в Индии раджи.
О гурджи, большой сардар,
ты победами богат.
Вел с добычей караван,
цепи бились на пашах.
Лишь нанес мечом удар,
пал к ногам твоим Багдад…
«Саакадзе пехлеван!» –
молвил грозный шах-ин-шах.
Саакадзе щедро бросал в толпу мелкие монеты.
Колючие цветы обвивали беседку «отдыха и раздумья» шаха Аббаса.
Причудливые розы вились вокруг резных столбиков. Вдыхая тонкий аромат, возлежал на мраморном возвышении, заваленном шелковыми подушками, «лев Ирана».
У стены на коврике сидел Али-Баиндур. Он провел год на разведке в Русийском царстве и даже пробрался в Москву. Вместе с послами атамана Заруцкого он только вчера вернулся из Астрахани, где под видом богатого купца Хозро Муртазы выполнял тайные поручения шаха Аббаса. Али-Баиндур, подражая купцам, степенно рассказывал шаху о большом торговом городе Астрахани.
Выкрашенная хной борода подобно пламени обволакивала лицо Али-Баиндура. Халат купца скрадывал его гибкую фигуру. Купеческий перстень, величиною с миндалину, блестел на мизинце бирюзовой голубизной. Шах, потешаясь, слушал хана.
– Аллах благословил мой путь, и я видел и слышал многое, что может послужить поучением правоверным. Астрахань подобна жилищу шайтана. Нож и огонь заменяют беседу, жизнь человека дешевле испорченного ореха. Встреченный с восхищением, как верный слуга шаха Аббаса, я ночью был ограблен, а наутро эти же казаки бесстыдно присутствовали на беседе моей с атаманом Заруцким. В усладу моего слуха он сразу, словно финики из мешка, высыпал тысячу и одну просьбу. Все нужно атаману – покровительство великого шах-ин-шаха, золото, хлеб, войско. Об одном только не просил Заруцкий – верить его слову, ибо заметил мое равнодушие к клятвам. Наконец он заговорил словами, понятными купцу. За помощь атаман предлагал повергнуть к твоим благословенным стопам просьбу принять в собственность Ирана Астрахань со всеми реками и прилегающими землями. Я обещал, что буду умолять шах-ин-шаха исполнить просьбу атамана, но потребовал грамоту, скрепленную целованием креста, ибо этот атаман может украсть ресницу из глаза так ловко, что не заметишь.
Шах весело посмотрел на своего хана.
– Говори о княгине Марине. По своему ли желанию она попала к атаману Заруцкому, ибо легче обмануть народ, чем женщину.