Как от мрамора, веет холодом от щек Нестан. Судорожно стиснули пальцы золотую кисть подушки. Нестан лежит неподвижно, силясь забыть о жизни, не знающей милосердия и щедрой на жестокость. И вошедшие Тинатин и Гефезе застали ее запутавшейся в мыслях, как в сетях.
В комнате «уши шаха» царило оживление, предвещавшее важные события. Но раньше чем выслушать вернувшихся накануне Булат-бека и Рустам-бека, шах пожелал выслушать своих советников. Эреб-хан тоже только что вернулся, он объезжал северные провинции – Курдистан, Гилян, Азербайджан. Там, иншаллах, тысячи при звуках первой флейты выступят в поход на Гурджистан. С юга, из Фарсистана, вернулся Иса-хан, муж любимой сестры шаха. Веселый, красивый, он одним своим видом вселял надежду на победу. Пусть прикажет «солнце Ирана», и его рабы истребят непокорных гурджи. Что они перед грозным «львом Ирана»? Прах! Больше ждать не стоит, пусть повелитель земли скажет алмазное слово.
– Аллах удостоил меня узнать много драгоценных слов горячего Иса-хана, но аллах не забыл подсказать мне, своему ставленнику, алмазное слово: осторожность. Да не устрашит моих полководцев Теймураз, величающий себя царем, не устрашат князья Гурджистана, мнящие себя владетелями. Но кто видел побежденного в битве Саакадзе? Кто забыл хитрость сына собаки, Саакадзе, с турками? Шайтан свидетель, не Абу-Селим-эфенди ли, сын гиены, славится хитростью лисицы и зрением ястреба? Сколько опытных лазутчиков возвратилось из земель Картли, а кто из них обогатил наш слух? Не успеет один поклясться на коране: «Аллах, аллах, Дигомское поле кишит, как червями, войском гурджи», как другой спешит на коране поклясться, что на Дигоми он, кроме ветра, никого не встретил. Не успел мулла за ним захлопнуть коран, как третий прискакал и, положа руку на коран, услаждает наш слух тысячей и одной ночью. Оказывается, Зураб, сын волка, согнал на Дигоми княжеские дружины, а куда пропали азнаурские, только шайтану известно. Но Саакадзе, сын совы, готовится к встрече с войском «льва Ирана». Да будет вам, ханы, известно: ни меткостью стрел, ни рыбьими пузырями с зеленым ядом, ни пушечными ядрами, – это Саакадзе предвидит, – а лишь только неожиданностью можно поразить коварного шакала, возомнившего себя барсом. Мудрость святого Сефи совпадает с моими мыслями… Придумайте, ханы, новые ходы на шахматном поле, и, иншаллах, вам не придется созерцать зад дикого зверя, следуя за хвостом его коня.
– Ибо сказано: не засматривайся на чужой хвост, когда свой еле помещается в шароварах.
Вслед за шахом засмеялись советники, как всегда, благодарно глядя на Эреб-хана.