Искушение испарилось. Где он? Почему не в рабате каменщиков? Разве он не сын этих бедняков? Точно мраморное изваяние, стоит Керим. Нет, он не подставит свою голову даже под золотой молот повелителя Ирана…
– О аллах, о Мохаммет, о двенадцать имамов! – фанатично воскликнул Керим. – Выслушайте благосклонно мои слова, как будто я произношу их в мечети. В щедротах своих, о аллах, ты начертал мне благополучие, ибо я, раб из рабов, удостоился лицезреть ниспосланного тобою наместника вселенной. Ты, о Мохаммет, насыпал в уши мои бирюзу, и я, словно у порога рая, слышу слова, подобные кристаллам золота, и вижу сквозь пламя восторга, как благословленный тобою зодчий из зодчих воздвигает узорчатой кладкой башню величия Ирана!.. – И как бы в экстазе Керим пал ниц и, ударяясь лбом о пол, восклицал: – Ни в минувшие века не было, ни в последующие не будет равного шаху Аббасу! Ты подобен морю, а я – капле, но твое снисхождение подняло меня до самого солнца, и я осмелюсь воскликнуть: о шах-ин-шах, твои изумруду подобные глаза отражают вселенную, у тебя ключ к сокровенным тайнам, ты видишь души правоверных!..
Шах пристально вглядывался в Керима: «Не иначе, как каменщик в ночь на одну из пятниц наглотался изречений Низами… Но если бы кто из ханов осмелился услаждать меня не важными сведениями, а обкуриванием фимиама, я без неуместного раздумья избавил бы его от испорченной мошкой головы».
– А теперь, Керим, без промедления выложи из своего сахарного сундука ценности, добытые в Картли. И еще запомни: выше солнца нет пути мыслям.
– Повинуюсь с трепетом и восхищением и отважусь, всемогущий шах-ин-шах, произнести такие слова: трудно угадать происходящее в Гурджистане, ибо оба царства напоминают западню, в которой запутался царственный баран… Майдан в Тбилиси подобен опрокинутому котлу с остатками пищи, на Дигоми, любимом поле Саакадзе, ни одного азнаурского дружинника, по дорогам ползут арбы, нагруженные скудной рванью… Ни веселые песни, ни смех не достигли моих ушей…
– А не заметил ты, что происходит в жилище собаки в Носте?
Керим похолодел: неужели за ним в Картли следили?.. Но он должен вернуться целым в Гулаби…
– Аллаху было угодно, всевидящий шах-ин-шах, чтобы я заметил лишь накрепко закрытый замок Саакадзе и в изобилии суровую стражу, подозрительно оглядывающую чужого… Все добытое о двух царствах Попандопуло я подробно описал Али-Баиндур-хану.
– Не стоило бы утруждать себя рискованным путешествием ради пустоты, если бы ты не предстал перед царицей, матерью царя Луарсаба. Она тоже молчала?