Замерли в руках четки, застыли глаза – казалось, палата католикоса украсилась новой фреской. И внезапно из глубин молчания вырвались надменные слова:
– Мы возжелали, и да свершится указанное нами. Помощь от единоверной Русии мне, царю, угодна сейчас, а не в будущем. Архиепископа Феодосия, архимандрита Арсения и иерея Агафона благословит святой отец на путь. Князья, верные нам, подготовят блистательную свиту.
«Оказывается, у меня много времени попусту гоняться за ветром в поле», – подумал Саакадзе и вслух спросил:
– И святой отец не внемлет моим предостережениям?
– Мы, сын мой, уже утвердили желание царя: церковь должна искать защиты. Посольство в Московию поедет, – тихо, но твердо сказал католикос.
Саакадзе не скрывал изумления, но тут заговорил Трифилий:
– Можно обмануть нечестивцев – не придавать свите княжеский блеск, а сделать так, якобы иверские пастыри по церковным делам следуют к патриарху Филарету.
– Нет, отец Трифилий, – упрямо возразил царь, – Моурави нам осмеливается указывать, но мы возжелали царствовать по своему усмотрению.
– Истину глаголет ставленник неба! – пробасил игумен Харитон.
«Очевидно, что-то утаивают, – думал Саакадзе, – недаром злорадствует Чолокашвили и упорно безмолвствует духовенство».
Бесшумно открылась дверь, вошел преподобный Евстафий и сухо объявил, что святой отец устал от многословия. Трапеза ждет царя и католикоса.
Саакадзе вздрогнул: впервые он не приглашался к столу католикоса. Значит, все заранее подстроено. Какое же важное решение замыслили ставленники неба?
Но Саакадзе скрыл волнение и дружески улыбнулся подошедшему к нему Трифилию.
– Забыл тебе передать, Георгий: твой сын Бежан просит удостоить его посещением. Соскучился, а дела монастыря не позволяют направить коня в Носте.
– В Носте? – насторожился Георгий. – Разве я не в Тбилиси живу?
– Сейчас весна; наверно, прекрасная Русудан захочет отдохнуть в цветущем Носте.
– Спасибо, друг, не замедлю проведать сына.
Не успел Георгий вдеть ногу в стремя, как степенный монах передал ему просьбу католикоса не опоздать на вечернюю беседу.
Не сразу направился Георгий домой: надо обдумать внезапный совет Трифилия посетить Кватахевский монастырь, а семью проводить в Носте.
Доехав до угла Метехского моста, он свернул к Дабаханскому ущелью. Шумно бежал ручей, оставляя на отшлифованных камнях белую пену, мгновенно исчезавшую.
«Клятвы и уверения царя и князей подобны той пене. А разве я принимал их за постоянные ценности? Ради победы над шахом Аббасом стремился я объединить огонь и воду, но действительность убеждает: нельзя объединить необъединимое. А если смертельная опасность на пороге? Значит, надо бросить на нее и огонь и воду… Чем же собирается угостить меня неблагодарный царь в сообществе с неблагодарным католикосом?»