Дикая ревность вновь обуяла Теймураза. В сердце разгоралась ненависть. «О, болит мое сердце!» – нервно вписал он в восемнадцатую строфу и, сломав перо, заметался по сакле. Малахия тысячу раз прав! Святой отец доверил Саакадзе для Марткобской битвы монастырское войско, а ему, царю, даже не предложил… Тем важнее уничтожить Саакадзе, и как можно скорее. Неразумно терпеть своевольника! Пока жив Георгий Саакадзе, не может быть спокоен ни один царь!.. Делить славу с ностевским «барсом»?! Это ли не унижение?! Нет, царь Теймураз может царствовать только единолично!.. «С горсточкой азнауров!..» А он, царь Теймураз, не отбивался от врагов Кахети с горсточкой царских дружинников?!
За окном раздалась нежная тушинская песня. Проходили девушки, неся подносы, покрытые вышитыми платками. Теймураз отодвинулся от окна. «Наверно, несут Дареджан сладости…»
Теймураз удивленным взором окинул саклю: как попал он сюда? И пред ним ярко предстал Кутаиси. Царевич Александр считал лишним скрывать свое восхищение Дареджан. Хуже, что и она под жаркими взглядами Александра расцветала, как весенняя фиалка. И царица Натиа на стороне влюбленных: «Наследник имеретинского трона! Дареджан достойна стать…» Будто он, Теймураз, не знает, что наследник – любитель чужих жен!.. А войско этот наследник в состоянии дать ему?! И время ли разъярять Зураба, мужа Нестан-Дареджан?!
Почему женщины так не похожи на свои изображения на персидских миниатюрах? Почему царица Натиа сидит перед ним часами, сварливо упрекая его в нелюбви к дочери? И что за неприятная привычка грызть зубами конец поясной ленты? И почему так нелепо великое перемешивается со смешным?.. Почему он, царь двух царств, вырабатывающий план войны с шахом Аббасом, должен подносить ей розы и умолять не портить зубы и грызть лучше лепестки?..
А что было, когда Зураб прислал в Кутаиси двух доверенных арагвинцев с подарками! Дареджан ножкой, обутой в атласную сандалию, вышвыривала драгоценные украшения из своих покоев, а он, царь, озираясь, как вор, вновь их вносил. Прислужницы торопливо прятали их в сундуки, а Дареджан нежными ручками, подобными лилиям, переворачивала тяжелые сундуки, раскидывая золото и камни. И царица Натиа ползала на животе, достойном сравнения с луной, и лихорадочно запихивала ценности в маленький бархатный хурджини. А он, устав, как не уставал от жарких схваток у стен Упадари, поспешно дочитывал послание Зураба.
Арагвский владетель клялся в преданности и верности ему, царю Теймуразу. Он вовремя подоспеет на помощь. Теперь приходится вести большую игру, ибо опасается, что Хосро-мирза нападет и разорит Ананури. Везде у мирзы лазутчики; горцы как в клещах. Лучше царю с семьей и двором переждать в Имерети. Саакадзе ослабевает сам, но и персов немало уложил, – и то и другое необходимо.