Осознание медленно пришло к ней. Черты лица, как бы высеченные из камня, полные, красивой формы губы, резко очерченный подбородок и надменное выражение лица. Мать ее господина.
Взгляд женщины встретился с глазами сына, и она улыбнулась. Переведя взгляд снова на Лоретту, она сказала:
— Eln man-suite mah-zi-ich-ket?
— Моя мать, Женщина Многих Одежд, спрашивает, не хочешь ли ты кушать?
Лоретта энергично покачала головой, прижавшись теснее к его груди. Быстро прикинув, она решила остаться с Охотником. Он наклонился так, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Ты не будешь бояться. Моя мать будет разбивать головы. Твой хороший друг. Ты должна ей доверять.
Лоретта пробежала взглядом по стене тел, одетых в кожу, и впервые прижалась еще теснее к обнимающей ее руке своего господина. В глубине его глаз что-то зашевелилось, согревая ее теплом. Что-то, похожее на улыбку, промелькнуло в суровом выражении его рта, а пальцы плотнее прижались к ее ребрам. Подняв голову, он что-то сказал на языке команчей.
Женщина кивнула в знак согласия и повернулась, разгоняя зевак в стороны. При этом ее ложка выбивала звонкую дробь на головах медленно расходившихся. Охотник засмеялся, и колебание его груди передалось лопаткам Лоретты в то время, как он направил кобылу по дороге, расчищенной матерью. Толпа образовала стены по обе стороны от них, несколько отступив только тогда, когда лошадь остановилась перед вигвамом. Когда он сделал движение, чтобы спешиться, Лоретта вцепилась в его запястье в страхе от того, что он может покинуть ее.
— Yo-oh-hobt pa-pi! Yo-oh-hobt pa-pi! — кричала маленькая девочка, приплясывая вокруг кобылы. Ее глаза-пуговки сияли, ее пухлый коричневый зад дергался так сильно, что с нее вот-вот должна была свалиться набедренная повязка.
— Ein mah-heepicut?
Охотник оторвал вцепившиеся пальцы Лоретты от своей руки и соскользнул с лошади. Улыбаясь ребенку, он наклонился и укрепил веревку, удерживавшую набедренную повязку.
— Huh, ga. — Взглянув на Лоретту, он сказал: — Она Желтые Волосы, и она моя.
Ребенок застыл на мгновение, а затем кинулся к матери Охотника.
— Kaku, бабушка! Yo-oh-hobt pa-pi, Желтые Волосы! Hah-ich-ka po-mea, куда она идет?
Охотник снял Лоретту с лошади и, держа ее на руках, прокладывая дорогу своим плечом, направился в вигвам. Его мать и племянница застыли позади него на некотором отдалении, в то время как он, войдя в вигвам и оглядевшись вокруг, направился к стоявшей в глубине кровати на ножках. Когда он уложил ее, Лоретта утонула в нескольких слоях шкур, мягких, как гагачий пух.