— Вы что это хулиганите? — спросила Цветкова.
— Вот так-так, — хихикнул Попенков. — А как же Зиночка З.?
— Подумаешь, Зинка, телка такая-сякая! — выкрикнула Цветкова. — Когда З. у нас поселился, я ему больше нравилась, чем Зинка, да только я ему отставку дала, потому что он замминистра и чтоб не думал, что я его как замминистра люблю. Дура я непутевая, — заплакала она и нажала кнопку своего этажа.
Они поехали вверх.
— Любопытно, любопытно, — проговорил Попенков. — Что ж, выходит, и встречались вы с З.?
— Ну и встречались, ну и что ж, ну и в командировку вместе ездили, да уж год не встречаемся, и не надо мне от него ничего, — продолжала плакать Цветкова.
— Не плачьте, родная, — сказал Попенков, обнимая Цветкову и незаметно нажимая кнопку первого этажа, — не плачьте несчастная, очаровательная (очаровательная! — гаркнул он, округляя глаза) женщина. Любовь без взаимности, как мне понятно, ведь это и моя жизнь, мы с вами люди одной судьбы…
Они ехали вниз.
— Пустите меня, дурно пахнущий мужчина! — спохватилась Цветкова и нажала кнопку своего этажа. — Вы что, обалдели?
Она попыталась выбраться из объятий Попенкова, но руки его были, как сталь. Она почувствовала невероятную, нечеловеческую силу в его руках и даже испугалась.
— Пустите!
Вниз!
— А в случае разоблачения… вы не подумали?., эксцесс?., гнев Зинаиды… а если обнародовать?., вот возьму и по инстанциям… а?
Вверх!
— Пустите, негодяй! Балда… ворона несчастная, — трах по щеке, — идиот… пусти, я за себя не отвечаю… я… я в газете работаю… секретарем… возьму и фельетон про вас… какой вы негодяй… пустите! то-то…
Вниз!
— В несчастье я… крэг, крэг, карузерс чувыть… геморроидальные узлы… как же посмотреть?., фить, фить, рыкл, екл, а?
Вверх!
— Ничтожество… проклятое животное! Слезы не из-за вас! Мой любимый был летчик, дважды герой! Вон с дороги!
Вниз!
— В газете… про меня?… чрык, чрык… грым фираус в скобках… почему не пощадить… я екл бижур жирнау члок чувырь… кури-кури… слабый организм…
Вверх!
— Вы что, рехнулись? С ума сошел! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Меня не купите!
Вниз!
— Лык брутер, кикан, кикан, кикан… пощады и любви… я жажду, как орел… приказ… литон фри ay, ay… мы улетим… фить, фить, рыкл, екл, а?… Над пепелищем, над домами… Цветы, Марина… екл…
Вниз, вниз, она уж не владела руками, и смех ее завял, а слезы высохли, а лифт был полон электричества, как лейденская банка, и он все проваливался, проваливался, потом взмывал в сплошную черноту, в гиблое небо, и ей показалось, что она сама… сейчас… как ее любимый летчик или танкист… тот, который не вернулся… сейчас — конец, но в это время Попенков грохнулся на раскладушку и забился в судорогах.