Восемнадцать. Двадцать. Двадцать пять лет пройдёт, а дерево будет стоять. Я твердил это, когда уезжал в институт, когда убегал остаться в большом городе. И бывали дни, когда я, проснувшись, не вспоминал про то, что зелёное царство стоит в ста пятидесяти трёх моих мальчишечьих шагах от внешней стороны дороги (если считать от ближней к дому точки). Совсем не далеко, говорил я себе. Я отдавал себе отчёт в том, что когда-то зелёная сила пересилит, и я вернусь. Я обязательно вернусь, чтобы увидеть всё.
Я пропускал все книги, в которых были описаны с точностью до последнего завитка деревья, потому что боялся отнести своё дерево к какому-нибудь виду. Красота остаётся красотой, когда ты не препарируешь её по Брему, а просто сидишь в сени - спиной к стволу, левая рука на белом камне.
Hо постепенно город брал своё. Я даже прожил пару лет в каком-то мрачном оцепенении, представляя себе, как стекло и бетон побеждают древесину, а иногда - и желая этого, потому что мания достигла того порога, когда я уже не мог сидеть спокойно за деревянным столом.
Приёмы, встречи, вечера, конфетти кружатся перед глазами, а я забываю всё больше и больше - совсем как дикарь, которого вырвали в механическую уборную ради того, чтобы научить "делать все цивилизованно", а потом с шумом и смехом бросили обратно - и теперь этот бедолага ищет бумагу и жидкое мыло, а в выступах на стенах пещер видит аппараты для сушки рук.
Я получил это и много больше, чем это. Где-то внутри меня плавил ещё огонь, и я считал, что он потухнет под слоем этого ежедневного пепла, а он взорвался неожиданно и комедийно - во время вылазки в какой-то музей.
Моя жена сказала:
- Этот музей основали астрономы. Всякие астрономы, а в особенности те, у кого ещё остались телескопы.
Я и представить не мог, что бывают астрономы без телескопов.
- Бывают, душа моя, - засмеялась моя жена. - Видишь, какой смог в городе?
Какая уж тут астрономия.
Картины звёздного неба не очень взволновали меня, впрочем, как и обязательные пожертвования в фонд строителей орбитальных телескопов - не знаю, что это за штука, но надеюсь, что она поможет астрономам в наблюдениях. Правда, звёздное небо что-то напомнило мне. Что-то давно забытое. Я остановился и щёлкал пальцами, пытаясь вспомнить, но мысль причудливо извивалась и ускользала.
Следующим был зал планетоидов и астероидов. Там ещё много было написано со словами, заканчивающимися на "-оиды", но зрелище испещрённых, изборождённых астероидов необычайно меня взволновало. Мысль. Темнота. Я маленький и сижу на корточках. Звёзды. Изборождённые звёзды. Hет, не так по привычке я дощёлкал тактов десять и ступил в следующий зал.