— То, что вам надо, — это теплые и практичные женские ботиночки. Красивые. Которые были бы вам впору.
— Те сапоги вполне мне подходили. Вы слишком самонадеянны, — произнесла она с нажимом на каждом слове.
Отлично. Возможно, она права. Возможно, ему просто не нравилось то, что она носила вещи другого мужчины. Хотя, с его точки зрения, было дикостью расхаживать в сапогах покойного мужа, которые были ей страшно велики. И все же он не стал с ней спорить. А на самом деле ему даже нравилось вновь убедиться в том, как бесцеремонно она с ним держится. «Самонадеянный». «Надменный». Определенно так. Он не стал бы называть эти качества своими достоинствами, но и отрицать их наличия тоже не стал бы. Впрочем, он подозревал, что ей эти качества в нем временами даже нравятся.
И в этот момент он почувствовал, что улыбка вот-вот готова прорваться, и он сам отвернулся к окну из страха обидеть ее своей улыбкой. Удивительно, как приятно было сидеть здесь вместе с ней и думать обо всем этом.
Он бы, наверное, предпочел, чтобы она была вне себя от него. Ему помнилось ее поведение в банке, этот благоговейный страх и почтение при виде его — все это приятно щекотало его тщеславие. Но поскольку она не выглядела особо впечатленной, у него оставалась возможность просто хорошо провести с ней время. И чем лучше будут складываться их отношения с самого начала, тем это лучше для дела. Он не собирался облегчать ей жизнь, а она не из тех, кто душу продаст за лишний козырь. Он не позволит никакого отклонения от курса — он не посмеет, да поможет ему Бог. И покуда он рассчитывал на ее помощь в делах с дядей, он также вполне всерьез намеревался превратить в реальность худшие сплетни, которые будут распространять о ней ее друзья.
Она причинила ему массу неприятностей, она его обманула, она украла его деньги и не чувствовала себя ни в малейшей степени виноватой перед ним. Она лишь злилась, что ей не сошло все с рук. Нет, его тактика в отношении ее справедлива. Она просто могла бы попривыкнуть к потерям, эта маленькая искусница, маленькая хитрюга.
Он взглянул на нее и поразился тому, как безыскусно она выглядит. Ничего в ней не было нарочитого, и хитрой она совсем не казалась. Этот маленький детский рот, слаще которого он ничего не помнил. Сладкая женщина — крутобедрая, мяконькая. Эмма. Эм. Эм. «М» — первая буква слова «моя». Он чувствовал себя ее собственником, и он знал, что не прав, что он должен держать себя в рамках и не давать волю этому чувству. Потому что она этого не потерпит. Потому что она была существом с другой планеты. С «Венеры. С места, более красивого и ласкового, чем Земля.