— Но кому же я могу тебя выдать? Я и сам бывал там...
— Сенмут сказал, что, если об этой кладовой узнают, плохо будет ему, плохо будет вельможе Хеси.
— Вельможе Хеси!
— Будь другом, Миу. Очень прошу тебя... не спрашивай дальше!
— Хорошо, Джаи, я согласен. Но теперь послушайся моего совета...
— Говори, я рядом с тобой.
— Как-нибудь я приду вместе с Каром. Ты не бойся его, он тоже будет тебе верным другом, Джаи!
Кот отошел в сторону, потянулся, взглянул на небо и, не поворачиваясь, проговорил:
— Солнце низко. Прощай, Джаи, мне пора идти.
— Прощай, Миу, мой новый друг. Приходи, когда захочешь...
— Спасибо за молоко! — еще раз поблагодарил кот и ушел.
Хефрэ видел полог над собой лишь одним глазом; другой был закрыт тонкой мокрой тканью, придавленной теплой и мягкой лепешкой гипса.
Рэур снимал с царя маску для Та-Мери. Он оказался прав: если б не его слепота — царь не разрешил бы смертному коснуться своего лица.
Маска снималась по частям. Сперва левая половина — верхняя и нижняя, затем правая — нижняя. Отдельная лепешка приняла форму чувственных мясистых губ Хефрэ. Еще одна лепешка легла на нос. И вот сейчас — последний слепок с правого глаза и лба.
Гипс высыхал быстро, не причиняя беспокойства, не раздражая кожи. Рэур осторожным движением снял затвердевший кусок и подстилающую ткань и невольно напрягся: из державной груди вырвался могучий храп — царь уснул!
Еще не прошло и минуты, как они беседовали... Да, цари засыпают легко и быстро. Когда спокойно во дворце.
Уни помог Рэуру уложить в корзины гипсовые слепки и передал их носильщикам на лестнице у края дворцовой крыши. Вслед за ними удалился слепой скульптор.
Царь спал, забыв о том, что черты его лица скоро обретут другую жизнь в тысячелетиях.
Уни охранял его сон...
Добрые отношения в семье Кара установились у Мериптаха со львом. Ара любил играть с Мариптахом, а в дневные часы, когда Мариптах отдыхал в доме фокусника, они спали рядом, обнявшись и жарко дыша друг на друга.
Привязанность эта давняя — Ара познакомился с Мариптахом еще львенком и охотнее всего лакал молоко из ладони скульптора. Став взрослым и обзаведясь густой гривой, Ара проявлял к скульптору еще более верные чувства, но, понимая мир и людские отношения по-своему, не подпускал к Мериптаху красавицу Туанес.
Стоило ей приблизиться к мужу на расстояние ближе, скажем, двух шагов, как Ара в гневе оскаливал клыки и его басовитое ворчание становилось выразительнее слов. Поэтому, когда Ара позировал Мериптаху, лепившему из глины десятки моделей Та-Мери, Туанес тосковала в одиночестве, порой сердясь, и втайне невзлюбила зверя.