По улицам Белых Стен она шла, лучезарно улыбаясь встречным. Миновав западную окраину столицы, Исет босиком прошла по раскаленному песку, не чувствуя ожогов, и принялась бродить по пустынным улицам Города мертвых.
Она останавливалась у каждой гробницы, осторожно стучала в нее костяшками пальцев, негромко спрашивала: «Сеп, это ты, мой любимый муж, властелин моего сердца, отец моих детей?..»
И, прильнув ухом к суровым камням, тщетно прислушивалась, обходя каждую гробницу со всех сторон. Ответа не было, и терпеливая Исет являлась сюда на следующий день.
...Пройдет очень много лет, окончатся события, послужившие основой нашего повествования, уйдут на Запад многие участники его, а бедная Исет, поседевшая и высохшая от старости, все так же будет бродить по улицам растущего день за днем Города мертвых, с надеждой стучаться в стены гробниц, тихо спрашивать: «Это ты, мой Сеп?..» — и с надеждой прислушиваться, прислоняясь чутким ухом к безмолвным камням...
— Входи, Сенетанх, входи, Сенеб! — голос у Хеси дрожит от нетерпения.
Вельможа надолго задержал взгляд на ее обнаженных плечах, еще дольше — на крепкой, словно кокосовые орехи, груди. А когда увидел ее ослепительные ноги, звуки застряли в его горле и руки сами потянулись к хрупкой талии.
Сенетанх увернулась от объятий и усмехнулась.
— Я подарю тебе, — страстно шепчет Хеси, — пять золотых ожерелий.
— Нет, — мотнула головой красавица, позволив однако, вельможе слегка коснуться себя.
— Десять!
— Нет, Хеси... — ее удлиненные черной краской глаза закрылись.
— Пятнадцать!!
Сенетанх не успела набавить цену: за дверью послышался шум и кто-то постучал. Хеси мгновенно втолкнул Сенетанх в спальню и задернул плотную штору.
И вовремя: в первую комнату, иногда заменявшую Хеси мастерскую, вошел... Хену.
— Сенеб, Хеси!
— Сенеб... Видеть тебя — радость...
— Чем взволнован ты, спрашиваю я?
— Да вот, смотри, работаю я... Поднимал на стол эту скульптуру... Тяжелый камень...
— Желание твое исполнил я, Хеси: Сепа больше нет!
— Почил Сеп на своем великом месте, — с явным удовольствием ответил Хеси, думавший лишь о том, как бы спровадить мужа той, что спряталась рядом за занавеской. — Ты друг мне, Хену. Друг! Я приду к тебе завтра.
— Хорошо.
— А сейчас жертву богам хочу принести я: благодарность воздать молитвой им...
— Иду я, иду, Хеси. Пусть приятной будет твоя беседа с богами!
Хену ушел, тяжело и громко ступая деревянными подошвами своих сандалий. Вельможа устремился к Сенетанх. На этот раз его цепкие руки успели обнять ее. Сенетанх не сопротивлялась. Ее лицо стало бледнее, чем до визита Хену. Может быть, она слышала их короткий разговор? Или ее напугал приход мужа?