– Почему же? – Вера подняла на него свои большие карие глаза.
– Потому что я шальной какой-то. Все мне это говорят.
– Тогда, в лесу, я узнала, какой ты!.. Ты, Костя, не шальной, ты…
Ее рукам стало больно, так сильно Костя сжал их, и Вера с трудом их высвободила.
– Вера!.. Вера!.. – повторял Костя, потому что других слов у него не находилось.
– Ты бесстрашный, самоотверженный… Ты настоящий товарищ… В госпитале я много думала о тебе и волновалась за тебя… – Вера почувствовала, что краснеет, поднялась с места и стала к окну спиной к Косте.
Костя подошел к ней, снова взял ее руку, склонил голову и прижался горячей щекой к ее пальцам. Вера протянула к нему другую руку и погладила его вихрастые черные волосы.
Костя вздрогнул. Пристально посмотрел на Веру. Но в его темных цыганских глазах на этот раз не было обычного озорства, а какая-то грусть и даже беспокойство.
– Что с тобой? – спросила Вера.
Костя ответил не сразу.
– Теперь мне будет очень тяжело уехать отсюда… – сказал он и тихо прикоснулся губами к ее руке.
– Ты уезжаешь? – спросила Вера и почувствовала, как у нее защемило сердце. – Зачем?
– Я еду в Качу учиться на летчика-истребителя.
– Когда?
– Завтра утром… Может быть, мой самолет передадут тебе…
– Нет, Костя, не передадут, – сказала Вера, и глаза ее наполнились слезами. – Я уже отлеталась…
– Кто сказал?
– Врачи… Такие ранения без последствий не проходят.
Костя нежно взял ее за плечи.
– Врачи часто ошибаются. Ты поправишься и снова полетишь… Я в это верю…
– Мне приговор уже вынесен, – сказала Вера и вытерла глаза. – К летной службе не годна…
– Мало ли что бывает!.. Ты же не механизм, а человек! А у человека раны заживают, и все со временем восстанавливается. Ты будешь летать! Вот увидишь!
Вера отрицательно покачала головой. Костя молча гладил ее холодные тонкие пальцы. Потом отпустил их, взял с окна оставленную кем-то деревянную ложку и сжал ее в руках.
– А знаешь, Вера?.. – сказал он. – Я ведь думал, что все будет по-другому… Я знал, что тебе не нравлюсь… Мне даже казалось – ты меня ненавидишь… Может быть, сейчас ты просто ошибаешься. Забыла, какой я…
– Что ты, Костя, как тебе не стыдно! – воскликнула Вера.
Но Косте во что бы то ни стало нужно было высказать все, что лежало у него на душе.
– Я помню все твои упреки, твои наставления, твои уничтожающие взгляды… Многое тогда я делал тебе назло… Считал тебя маменькиной дочкой… Но когда тебя ранили, что-то во мне перевернулось. Я готов был на все, лишь бы спасти тебя, я почувствовал, что не переживу, если ты погибнешь!.. И понимаешь, когда ты была в госпитале, я стал ломать себя… старался быть более выдержанным, спокойным, надеялся, может быть, тогда ты станешь ко мне лучше относиться… – Деревянная ложка в руках Кости вдруг хрустнула, черенок выпал из рук и покатился по полу. «Вот так и мы разлетимся в разные стороны, сломается то, что началось…» Костя схватил черенок и старался приладить его на прежнее место.