Я-то ладно, — жалобно всхлипнула Катерина. — Я плачу — мне отца нашего жалко… А ты чего скуксилась-то? Тебе ли нынче слезы лить?
Ирина обняла мать, уткнулась лицом в ее обвисшее плечо.
— А я — от счастья, мам… Мне сейчас так хорошо — кто бы только знал!..
— От счастья веселятся, — не согласилась Катерина. — Я за твоего отца выходила — ног под собой не чуяла…
— Я тоже не чую… Бежать хочется, — проговорила Ирина. — Вот вернется Кулешов — в загс поедем…
— Может, погодите еще, а? — с надеждой спросила мать. — Пускай с болотом все уладится… Отец-то как примет?
— Ни минуты ждать не будем, — отрезала дочь. — Я уже все решила.
И вдруг снова заплакала, только беззвучно, как плачут измученные горем или совсем не умеющие плакать женщины. Глядя на нее, зашваркала носом и Катерина.
В это время к аникеевскому двору подкатила залепленная грязью машина на гусеничном ходу.
— Чем бы вашему горю помочь? — спросил человек в скрипучем кожане и облокотился на калитку. — Обидел кто или несчастье какое?
— Да всплакнулось маленько, — утирая лицо фартуком, проронила Катерина и насторожилась. Машины-то ишь как зачастили…
— Хозяин дома? — спросил приезжай. — Никита Иванович Аникеев?
— А-а, — отмахнулась старушка. — Хоть бы ночевать пришел — и то ладно…
— У меня к Никите Ивановичу дело важное, — сообщил человек в кожане. — Издалека к нему еду…
— Не из Москвы ли часом? — ахнула Катерина и засуетилась. — В избу-то проходите, не стесняйтесь. Что же мы через калитку-то говорим?
— Из Москвы, — подтвердил приезжий. — Специально к Никите Ивановичу.
— Батюшки! — всплеснула Катерина руками. — Недавно письмо, а теперь и человек… Вот обрадуется-то!
— Я схожу за отцом, — неожиданно вызвалась Ирина. — Прогуляюсь…
Через несколько минут она была уже в сапогах, брезентовой куртешке и с этюдником на плече.
— Можно съездить на вездеходе, — предложил гость. — Домчу, куда прикажете.
— Нет-нет, — запротестовала Ирина. — Я одна.
Она хлопнула калиткой и чуть ли не бегом устремилась по дороге к болоту. Катерина посмотрела ей вслед и радостно улыбнулась, набожно перекрестив дочерин путь. Хоть и разъездная работа у этого Кулешова-начальника, но человек он самостоятельный, на ногах стоит и за шапку не держится…
Проводив гостя в избу, Катерина с легким сердцем принялась ставить квашню. Со слезами-то на глазах и тесто не поднимется, и хлеб горький выходит.
А Ирина сразу же за Алейкой сбавила шаг и побрела, загребая дорожную пыль отяжелевшими сапогами. Этюдник оттягивал плечо, хоть и был снаряжен легкими, светлыми и тонкими кистями, а его ремень, будто верига, тер и резал кожу. Кто-то же придумал, что у людей, видевших самого Хозяина, будет легкая жизнь и везение во всех делах! Видно, обманщиком был тот человек, либо всем людям добра хотел — поди, узнай теперь. Лучше бы уж вовсе не знаться с болотным чудищем… Но коли выпало «счастье» повидаться с ним, тут уж никуда не денешься, — размышляла Ирина, переставляя тяжелые ноги, — сама захотела, сама напросилась…