Поэтому он не слишком торопился к воротам.
— Эй, дед! — окликнул его, высунувшись из водительского окошка, молодой водитель с кое-как приглаженными вихрами. — Ты что там, заснул, что ли? Отворяй живо свой монастырь!
— Это на каком же основании? — строго осведомился Африканыч, сквозь решетку уставившись на наглого шоферюгу.
— На основании причины государственной важности! — отозвался тот и помахал в воздухе какой-то бумажкой. — Проверка наличия присутствия и прочих положенных аргументов!
— Ну что там, Ухокрутов? — послышался с заднего сиденья недовольный голос. — Почему стоим?
— Да тут дед один несознательный ворота не открывает, — ответил шофер. — Не понимает серьезности момента!
— А ты ему, Ухокрутов, объясни. По возможности доходчиво, в доступной пониманию форме. Не вмешиваться же мне по такому мелкому поводу!
— Слышал, дед? Начальник от твоей несознательности расстраивается! А от его расстройства всему вашему заведению могут грозить большие неприятности!
— Мы люди темные, — проворчал Африканыч. — Мне на все это с высокого дерева наплевать!
Но от главного здания уже несся заместитель директора Помпинчук, заметивший из окна начальственную машину. Помпинчук, можно сказать, был экстрасенс: он от природы обладал поразительным чутьем на неприятности.
— Сидоров, открывай! — истошно вопил Помпинчук. — Ты что же, фашист, делаешь? Ты что же устраиваешь? Ты нам всю картину отчетности портишь! Ты на такого важного человека производишь негативное впечатление!
— Мы люди темные и маленькие, — ворчал Африканыч, отпирая вверенные ворота. — Нам все едино, как скажете — так и будет! Скажете открыть — открою, а так у меня мышь не проскочит, муха не пролетит, граница на замке!
Черная машина въехала на территорию интерната, злорадно подмигнув поворотниками настырному сторожу, и остановилась перед крыльцом учебного заведения. Помпинчук бежал от ворот следом за автомобилем, изображая почетный караул, но все равно не успел вовремя, Молодой шофер выскочил, распахнул заднюю дверь и помог выбраться своему чиновному пассажиру.
Пассажир оказался, на взгляд Помпинчука, недостаточно серьезен: ни внушительного живота, ни двойного подбородка, да и возраст не самый солидный, лет тридцать пять — сорок, не больше. Хотя сейчас, говорят, среди начальства молодые тоже встречаются. Так сказать, смена поколений и ротация кадров. Внешность у гостя приятная, но какая-то не запоминающаяся. Хотя держится солидно, с пониманием своего масштаба. На подбежавшего Помпинчука даже не смотрит, а о том, чтобы поздороваться или там вообще разговаривать — и речи нет. Вместо него заговорил шофер.