В соседней аптеке она действительно подобрала невзрачные, давно вышедшие из моды очки с простыми стеклами, и через полчаса, оглядев в зеркале результаты своего труда, осталась довольна. Макияж она радикально изменила, надела туфли на низком каблуке (немецкие, некрасивые, но довольно удобные — уродовать ноги белорусским изделием она не решилась). Теперь из зеркала на нее глядело унылое создание неопределенного возраста с печатью неудавшейся жизни на лице.
— Одно плохо — по улице идти в таком виде! Прохожие шарахаться будут! Ну да ладно роль есть роль!
Тетя Каля мужественно предложила проводить племянницу, хотя не могла без внутреннего содрогания вспоминать контору нотариуса Штокенвассера и вообще всю девятую Красноармейскую улицу. Однако Лола категорически запретила ей это:
— Тетя Каля, ты что, на нары хочешь угодить?
Да они ж тебя с собаками разыскивают!
— С собаками? Да разве ж у вас в Питере собаки? Вот у нас в городе Черноморске собаки, так то ж собаки… — завела Калерия Ивановна свою обычную песню, но Лола, не дослушав ее, махнула рукой и улетучилась.
На улице она действительно пережила пару неприятных моментов, когда юная особа в очень недурном красном платье от Донны Каран окинула ее презрительным взглядом, а бежавшая рядом крошечная левретка испуганно тявкнула и спряталась за хозяйку. Кроме того, никто из водителей, кому она махала рукой, не хотел останавливаться, видимо сомневаясь в ее платежеспособности.
Наконец, когда Лола уже отчаялась поймать машину и направилась в сторону станции метро, возле нее остановилась ржавая, видавшая виды «копейка». Водитель, занудный дедок с недовольно поджатыми губами, почувствовав родственную душу, всю дорогу пытался разговорить пассажирку на темы политики и в итоге взял с нее совершенно смешные деньги.
Нотариальная контора на девятой Красноармейской была закрыта, но изнутри доносились какие-то звуки, и Лола требовательно надавила на кнопку звонка.
— Написано же — контора закрыта! — раздался за дверью страдальческий девичий голосок.
— Милиция! — рявкнула Лола.
Дверь открылась. На пороге стояла бледная девица в круглых очках, сползающих на кончик носа, — судя по тетиному описанию, секретарша покойного нотариуса.
— Я ведь вчера вашему сослуживцу все уже рассказала, — протянула девица, тем не менее отступила и пропустила Лолу в приемную.
— Тогда был предварительный опрос, — строго заявила Лола, — а теперь будет снятие показаний в рамках следствия. Кроме того, тот сотрудник был из другого отдела.
Она говорила какую-то ерунду с важным и уверенным видом. Как бывшая актриса, она прекрасно знала, что зрители никогда не вслушиваются в текст роли, обращая внимание в основном на интонацию и эмоции актера. Правда, сейчас перед ней был один-единственный зритель, но незыблемые принципы театрального искусства от этого нисколько не менялись.