— Не подумайте, что я навязываюсь, но вчера вы сами просили меня прийти, — спокойно и доброжелательно сказала я, мне нужно было протянуть несколько минут. — Так что я уж и не знаю, как быть. Вы хотите сказать, что я могу быть свободной?
При таком раскладе любой мужчина, разумеется, если он не законченный хам, почувствует себя виноватым.
— Нет-нет, — воскликнул Эрик, — я очень вам благодарен…
После этих слов он замолчал, лицо его покрылось бисеринками пота и опять приобрело то отсутствующее выражение, которое я привыкла видеть, когда мы ехали с ним в лифте. Так продолжалось минуту, как раз столько времени нужно, чтобы доехать до моего четвертого этажа, отметила я про себя. Потом Эрик очнулся, поглядел на меня жалко и растерянно, совсем как Валентин Сергеевич в больнице, а потом все стало как раньше. Эрик был смущен, но надменное выражение исчезло с его лица, он стал разговаривать, быть может, и слишком горячо, но как человек.
— Добрый вечер, Лариса… Знаете, я думал обо всем, что произошло вчера и решил, что не могу взваливать на вас свои проблемы. И мне так неловко.., женщина, молодая, привлекательная, видит меня в неприглядном виде. Я нахожусь в бессознательном состоянии, мало ли что я могу натворить…
Должна признаться, что его слова о молодой привлекательной женщине вызвали у меня легкое приятное головокружение, и я даже пожалела, что не надела черное платье, но вовремя опомнилась. Сделав вид, что не придала значения его словам, я прошептала:
— Эрик, давайте не будем обсуждать все это на лестнице. Соседи могут наблюдать за нами сквозь дверной глазок. Вы же не хотите меня скомпрометировать! Я девушка честная и не хочу, чтобы видели, как я уговариваю вас впустить меня к себе в квартиру. Так что давайте, пока не поздно, скорее туда войдем.
Эрик посмотрел на меня печально и серьезно, ему было явно не до моего игривого тона. Мы вошли в квартиру, и тут я поняла, что жутко хочу есть. Сегодня был такой длинный и беспокойный день, я как-то не успела подумать о еде и, кроме завтрака, достаточно плотного, надо сказать, ничего не ела, а скоро шесть. Ноги сами повели меня на кухню.
Я решила, что уж если сижу тут нянькой при великовозрастном дитяти, то имею право хотя бы на скромный ужин. Не подумайте, что я плохо воспитана, просто привыкла заботиться о себе сама. Кстати, Олег, когда мы ссорились перед разводом, утверждал, что я сама — единственное существо, о котором мне приятно заботиться, остальные, даже мужья, стоят у меня не на втором, а где-то на десятом месте. На что я отвечала, что все мои мужья не калеки и не грудные дети, вполне сами могут о себе позаботиться. Не помню, чем кончился наш разговор, но к единому мнению мы так и не пришли.