— Вот это — я среди пигмеев Центральной Африки, — сообщал он, подкручивая ус, — я — тот, который выше всех. Ха-ха-ха.
А вот это — я среди императорских пингвинов Западной Антарктиды. Я — тот, который самый представительный. Ха-ха. А вот — я среди семейства львов в Кении. Ну здесь вы сразу можете узнать меня по моим прекрасным усам… А вот это я с президентом Бушем.., а это — с Харрисоном Фордом.., а это — с Пеле.., а это — с Папой Римским…
А вот это…
— Неужели это он? — восклицал удивленный гость.
— Да, да, конечно, и апостолы, все двенадцать.., меня вы, надеюсь, легко узнаете — у меня единственного на этой фотографии вокруг головы нет сияющего нимба.
Однажды с путешествиями Стрелкина произошла небольшая накладка. Все знали, что он отправился к индейцам Амазонки, чтобы изучить их кулинарные традиции и собрать материал для двух новых книг: «Кулинарное искусство и традиции людоедства среди индейцев пончуа» и «Как я искал Ливингстона». И надо же случиться, что в самый разгар его поездки известный телекомментатор Анвар Бутерброде? встретил Стрелкина в китайском ресторане на улице Реомюр в Париже.
Увидев знакомого, Стрелкин попытался было скрыться в женском туалете, но он был уже занят парочкой наркоманов, и тогда Афанасий бросился навстречу Бутербродеру, распахнув объятия, и воскликнул:
— Как приятно вдали от родины встретить знакомого человека! А я вот, видишь ли, прилетел на два часа из Венесуэлы, захотелось поесть нормально, а то все человечина и человечина, видеть ее больше не могу!
Любовные похождения Стрелкина тоже выходили за пределы возможного. Ходили слухи о его романах с Патрисией Каас, принцессой Дианой, покойной Индирой Ганди, Ириной Мирошниченко, Катрин Денев, экс-президентом Пакистана Беназир Бхутто, женским коллективом «Стрелки» (по некоторым версиям не «Стрелки», а «Сливки», но это не играло роли, потому что их все равно никто не может отличить друг от друга).
Кое-кто, правда, утверждал, что Афанасий сам упорно раздувает эти слухи, но когда он как бы ненароком доставал из кармана золотую зажигалку и становился печален и задумчив, а после секундного молчания поднимал полные слез глаза и говорил:
— Ax, простите меня, это подарила мне на память Николь, — это производило впечатление.
Если при этом какой-нибудь неотесанный провинциал широко раскрывал глаза и говорил:
— Неужели Николь Кидман? — на него смотрели гак, будто он сморозил немыслимую глупость, потому что, во-первых, какая же еще в его жизни могла быть Николь, во-вторых, Афанасий, как истинный джентльмен, никогда не назвал бы фамилию своей возлюбленной, а только имя, потому что Том Круз страшно ревнив, несмотря на то что они с Николь давно в разводе, и в-третьих, разве можно неуместными вопросами прерывать сентиментальные раздумья маэстро?