— Я без конца твержу ему одно и то же, — снова вмешалась Бэби, — он должен отправиться к ним и притащить эту девчонку домой за волосы. Но разве у него хватит на это решимости?
Роулинз опять повернулся к своей Бэби, на его лице появилось грозное выражение.
— Маленькие колесики, постоянно вращающиеся в твоей пустой голове, — спокойно сказал он, — производят довольно-таки отвратительный шум, я отвлекаюсь и никак не могу разобраться в собственных мыслях. Почему бы тебе не отправиться в свою комнату и немного не отдохнуть?
Она надула коралловые губки.
— Я хорошо отдыхаю. Возможно, ты этого не заметил?
Клэй направился к кушетке, правая рука у него была опущена, пальцы сжимались характерным движением, неоднократно обыгранным в кинофильмах, где он, к примеру, врывался на лошади в город в поисках парня, который осмелился оскорбить дочь владельца ранчо.
— Бэби!
С задумчивым выражением на лице он подошел к Бэби.
— Придется найти какой-нибудь способ утихомирить тебя.
Его пальцы резко вцепились в верхнюю половину бикини: раздался звук рвущейся ткани, и узкая полоска мини-лифчика оказалась у него в руках. Бэби жалобно пискнула, скрестила руки там, где, по идее, у нее должна была находиться грудь, а не какие-то невразумительные бугорки, вскочила с кушетки и пулей вылетела из комнаты. Вид сзади определенно не соблазнял: ни крутых бедер, ни плавного покачивания ягодиц.
Роулинз тихо вздохнул и опустился на то место, на котором лежала его жена.
— Через некоторое время это входит в привычку, — уныло заметил Роулинз. — Вырабатывается нечто вроде условного рефлекса. Какая-то девушка вдруг начинает постоянно и ежедневно мелькать у тебя перед глазами, и, прежде чем ты успеваешь что-то сообразить, уже оказываешься в Вегасе со свидетельством о браке. Иногда на всю операцию по внедрению в мой дом уходит менее шести месяцев... — Он явно отвлекся и забыл, о чем хотел поговорить, поэтому я прервал его:
— Энджи? — напомнил я.
— Моя дочь.
Он попытался улыбнуться.
— Именно ради этого я вас и вызвал, не так ли? Пареньке которым она живет, величает себя художником. Я бы назвал: тип с интеллектуальными претензиями. Лумис. Харольд Лумис. Мерзавец.
— Вам он не нравится, — заметил я, — но ваша дочь относится к нему иначе.
— Она еще молода, у нее не может быть собственного мнения. Энджи — ребенок, ей всего лишь девятнадцать.
— Достаточно, чтобы стать женой, — намекнул я. Роулинз слегка покраснел.
— Бэби готова была к замужеству со дня своего рождения. Энджи совсем другое. Займитесь этим вопросом, Рик, и вытащите ее оттуда.