Дрей ощупал свое тело. Конечно, старая одежда, вернее, те клочья, которым до сих пор удалось продержаться на этом исхудавшем сгустке плоти, никуда не годилась. И вряд ли получится раздобыть что-нибудь подходящее, все-таки гномы отличаются телосложением от людей…
Он оборвал себя: это не главное. Главное — еда. И еще было бы неплохо выбраться (ну ладно, хотя бы разобраться) в здешнем лабиринте тоннелей. В общем, о чем бы Дрей ни подумал, получалось одно — надо двигаться, но, кажется, именно двигаться он не мог. Страх опять оказаться в плену приковал его к этому заброшенному отростку коридора.
«Так не пойдет, старина. А ну-ка встань. Хорошо. Шаг, сделай шаг, черт бы побрал твои ноги! Шаг! Отлично. Дальше…»
Ступня задела что-то, лежавшее на полу, и Дрей отшатнулся, напуганный громким звуком. Затем он понял, что могло издавать подобное лязганье, и наклонился, ощупывая пол перед собой. Так и есть, чей-то меч. То есть теперь его меч. Наверное, все-таки во время того дурацкого провала в памяти часть сознания продолжала действовать.
«Ну и слава Создателю. Теперь я могу чувствовать себя гораздо увереннее».
Нужно ли говорить, что он не чувствовал себя гораздо увереннее? Он вообще не чувствовал себя увереннее, но в конце концов пошел обратно по своим следам, переполненный решимостью «покончить с этим чертовым делом».
Где-то наверху дожидалась свобода, скучно зевая в кулак.
8
Вторым удивительным событием оказалось то, что Дрей ухитрился отыскать путь обратно к коридорам тюрьмы. Это он определил сразу, по тому шуму, который наполнял все эти тоннели. «Да, похоже, мой побег стал главным событием ткарна», — кривовато усмехнулся бессмертный, слушая душераздирающие вопли заключенных и ругань гномов. Среди прочих Торнова голоса слышно не было. Это, конечно, абсолютно ни о чем не говорило, но вселяло надежду.
Дрей улыбнулся еще раз, присел на пол, прислонившись голой спиной к слизкому боку стены, и начал ждать, пока суматоха уляжется. Потом наступит его черед.
Угомонились нескоро. Дрей даже успел задремать, а когда проснулся, чувствовал себя значительно лучше. В коридорах стояла растревоженная тишина. Именно так, потому что нынче к привычным и оттого незаметным уху звукам примешивались какие-то новые нотки. То ли сумасшедший из нижней камеры начал громче смеяться, то ли перестал плакать старик, рыдавший здесь все то время, пока Дрей находился в заключении. Звуки по коридорам разносятся далеко, так что он был заочно — на слух — знаком со многими обитателями отдаленных камер. Теперь бессмертный узнавал свой участок подземелий — и одновременно не узнавал. «Растревоженная тишина». Видимо, пленники очень живо приняли известие о побеге своего товарища по несчастью. Именно поэтому Дрей и пребывал в растерянности — он не знал, как ему поступить. Разумеется, беглец даже и не думал о том, чтобы попытаться освободить всех заключенных. Дело было в другом. Он сбежал, но они-то остались за прочными каменными дверями. Не станут ли заключенные шуметь, выдавая его, оказавшегося в один миг по ту сторону барьера, который разделяет свободных и пленных? Если они решат «сдать» Дрея, все закончится очень быстро. Ведь своими криками заключенные смогут направлять гномов Торна, а уж те сделают все возможное, чтобы бессмертный не ушел.