— Найдите женщин, — приказал я Корво, — и ведите сюда. А я доставлю Кана на джонку.
— Как скажете, — ответил он и быстро удалился. Я нагнулся и посмотрел на Кана.
— Можете идти?
— Нет, — ответил тот. — Какой подонок! Он хотел хладнокровно пристрелить меня!
— Но он же не сделал этого. Вы уверены, что не сможете идти?
— Я умираю, — застонал он.
Я обхватил его за плечи и как можно осторожнее поднял на ноги. Потом повел, вернее поволок к джонке. Оставив Кана на песчаной отмели, я поднялся на джонку, чтобы удостовериться, что на борту не осталось ни одного китайца. Убедившись, что их там нет, втащил Кана на палубу и снова усадил его. Для умирающего человека он производил слишком много шума.
Взглянув на его рану, я понял, что она выглядит неважно: много порезов — все ярко-красного цвета... Я снял с себя куртку кули, свернул ее и дал Кану, чтобы он прижал ее к животу. Я не знал, поможет ему куртка или нет, но это было единственное, что я мог для него сделать.
Через пять минут подошел Корво с девушками. У них были испуганные, замученные лица. Корво, напротив, выглядел молодцом.
— А хорошая была драка, — улыбнулся он. — Жаль, что двоим все-таки удалось уйти.
— Не будьте таким кровожадным, — сказал я.
— Это самое изысканное удовольствие в жизни мужчины, — заявил он с серьезнейшим видом. — Убить другого мужчину!
— Что ж, это ваша точка зрения. Только не говорите так психиатру.
— Вы считаете меня сумасшедшим?
— Разумеется. Но это не имеет значения, я не собираюсь вас освидетельствовать.
Я прошел на корму джонки и начал запускать мотор. Чихнув несколько раз, он заработал. Я направился к рулю. Мы медленно, кормой вперед, прошли устье залива. Потом я дал передний ход, и мы медленно развернулись в сторону открытого моря.
Ко мне подошла Натали с озабоченным лицом.
— Джой умирает, — тихо прошептала она. — Надо найти доктора.
— Как только придем в Гонконг.
— А сколько времени это займет?
— Мы делаем не больше трех узлов. Думаю, часов шесть.
— Но он умрет к этому времени! — воскликнула она с истерическими нотками в голосе.
— Мне очень жаль, — ответил я, — но мы ничего не сможем сделать.
Во второй половине дня, когда Гонконг засверкал перед нами под лучами солнца и до него оставалось не более часа хода, Кан скончался.
Мы завернули его в старый кусок брезента, который валялся на палубе, привязали груз и вдвоем с Корво осторожно опустили за борт. Я с прежних времен корабельной службы вспомнил несколько соответствующих случаю слов и произнес их. Настала тишина, нарушаемая только рыданиями Натали.
Мы были в Абердине в пять вечера.