Из часовни нам удалось ускользнуть только в середине концерта, когда все присутствующие были поглощены выступлением оркестра. Я заметил, что Анатоль о чем-то снова шептался с графиней Лидией, и это не предвещало мне абсолютно ничего хорошего.
Мы с Кинрю потихонечку пробрались между зрительными рядами и оказались в скульптурном парке. До усадьбы по короткой дороге было рукой подать. Так что ничто не мешало нам воспользоваться случаем и проникнуть в елагинскую библиотеку.
У дверей книгохранилища по-прежнему никого не оказалось, и японец, как всегда виртуозно, справился с тяжелым замком.
— Странно, что библиотека не охраняется, — заметил я.
— Вероятно, Елагин от нас такой прыти не ожидает, — предположил Кинрю, надевая кольцо на прежнее место.
Мы вошли в огромный купольный зал, заставленный книжными стеллажами.
На стуле у самых дверей дремал высокий охранник. По-моему, он был даже вооружен. Кинрю ткнул в него пальцем и шепотом поинтересовался:
— Зачем они заперли здесь этого беднягу?
— Вероятно, чтобы было надежнее, — пожал я плечами.
Японец за пол-минуты справился с нашим сонным врагом, использовав в качестве веревки мой шейный платок, а в качестве кляпа — свой носовой.
— Что будем делать дальше? — поинтересовался он.
— Искать, — сказал я невозмутимо.
Одна из полок, плотно примыкающая к самой стене, показалась мне подозрительной, поскольку библиотека содержалась в идеальном порядке, и книги были расставлены по алфавиту, а здесь наблюдалась неразбериха и создавалось ощущение, что эта полка совсем недавно кем-то отодвигалась, и фолианты просто-напросто попадали на пол, а потом их в спешном порядке водрузили обратно. Это, конечно, могло оказаться и случайностью, но факт тем не менее требовал проверки.
Кинрю помог мне разобрать эти книги, а затем нащупал рычаг, с помощью которого эта полка передвигалась взад и вперед. Надавив на него, он ее выдвинул.
— Ну и ну! — удивился я. За полкой показалась каменная стена, которая, как оказалось, разбиралась без особенного труда. За ней я и обнаружил тайник в виде небольшого футляра.
Кинрю и в этот раз легко справился с несложным замком. Я открыл футляр и не поверил своим глазам, передо мной, словно в подарочной бонбоньерке лежали искомые мною письма, которые я узнал по печати со скипетром и крестом. Два из них были без подписи, но корона на печати, символизировала высшую мудрость и потому обозначала либо Венерабля, либо Смотрителя, либо какое-то другое влиятельное лицо из орденского Совета. Третье письмо было за подписью Адама Вейсгаупта, ингольштадского изгнанника, который удалился в Регенсбург под покровительство герцега Сакен-Готского.