Два месяца! Скиф знал, что не пробудет здесь так долго. Мысль о кратковременности его амм-хамматского сна была мучительной; он снова размышлял о том, не остаться ли здесь с Сийей – или, быть может, забрать ее с собой. Но какое бы решение он ни принял, не многое зависело от него. Был Доктор и был Сарагоса; их властью и волей он очутился в Амм Хаммате, их властью и волей перенесется на Землю в урочный час. И была Сийя; Сийя, нерасторжимо связанная со своим девственным и диким миром, с этой темной ночной степью и замком, что высился над ней, подобно кораблю в беспредельном морском просторе. Вряд ли она смогла бы ужиться на Земле; ее дом был тут, тут была ее судьба, и другой она, похоже, не желала.
– Смотри! – Сийя протянула тонкую сильную руку к блестящему диску Зилура, по которому скользили тени облаков. – Безмолвные глядят на нас оттуда и ждут… ждут, чтобы мы повторили сказанное… те слова, что ты говорил мне в степи, в высокой траве…
– Ты – моя женщина. – Скиф прижался щекой к ее горячей щеке. – И если боги твои слышат нас и владеют искусством письма, пусть запишут: ты – моя женщина.
– Боги мудры и слышат все, Скиф ап'Хенан, – строго сказала Сийя. – И все им ведомо и подвластно. Они следят за нами, они даруют силу, они повелевают горем и радостью, ибо в их власти соединить или разъединить людей.
– Если бы так, моя ласточка, если бы так…
Они помолчали, затем Скиф сказал:
– Ваши боги в самом деле мудры. Только мудрым известен рецепт счастья, только они умеют чередовать горе с радостью, грусть с весельем, тоску ожидания с мигом свершившихся надежд. Но мне отказано в такой мудрости. Я нетерпелив и хотел бы радоваться всегда, не дожидаясь разрешения богов.
На губах Сийи промелькнула улыбка.
– Тоска ожидания и миг свершившихся надежд… – повторила она. – Ты говоришь о ночи трех лун и других ночах, когда пути Миа, Зилура и Ко лежат по разные стороны небес? Ты хочешь знать, почему время любви сменяется временем разлуки?
– Да. Свет трех лун не сделает мою любовь сильнее, милая. Даже если Безмолвные заговорят и скажут, что мои слова – неправда!
Теперь она рассмеялась.
– Я тебе верю, Скиф ап'Хенан, верю больше, чем Безмолвным. Но всякий запрет имеет смысл, и боги устами Видящих подсказывают нам скрытое и тайное – то, что недоступно нашим глазам и слуху.
– Что же? – спросил Скиф.
Сийя повернулась к нему, и в ее бездонных темных зрачках замерцали искорки света – серебристые, как всходивший в небесах Зилур. Ночи Амм Хаммата были светлее земных, и Скиф отчетливо видел ее лицо – задумчивое и словно бы печальное, с полураскрытыми губами и тенью, скользившей по щеке. Потом серебряная луна всплыла над облаками, и тень исчезла.