— Эта драка тебе не по зубам, юнец.
— Я понимаю. Посмотрим, понимают ли это они.
Голубая ночь. Голубые злые духи. Нарастающий грохот шести пар лошадиных копыт, стремительно приближающихся, а затем обрушивающихся еще на одну; яростное всхрапывание; смешанный отсвет от вспенившихся лошадиных морд, оскаленных зубов и сверкающих обнаженных клинков; устрашающее лязганье металла над сбившимися в кучу, дрожащими от напряжения и испуга животными. Отчаянный вызов на смертный бой, брошенный его серым другому жеребцу; молотящие по живому телу копыта и огромные, норовящие укусить лошадиные морды с разинутой пастью; пронзительный предсмертный рев лошади с жестоко располосованной шеей. И все это время не сводя глаз с вора, оказавшегося втянутым в эту резню, следя за тем, чтобы его серый жеребец постоянно находился между озверевшими голубыми лошадьми и парнишкой, которому удалось-таки прикончить двоих, одному из которых он, швырнув нож, попал прямо в глаз, а другому — зверски перерезал глотку тесаком, хорошо запомнившимся Темпусу, который сам вытащил страшное оружие из ужасающей раны. И долго еще будет вспоминать он почти сладострастные вопли, причудливо соединявшие в себе такие несовместимые чувства, как восторг и ужас, наслаждение и отвращение. Времени у него было достаточно для того, чтобы разобраться во всем и решиться на что-то.
Он должен был, наконец, наметив жертву, пустить в ход свой меч, почувствовать, как бешено пульсирует кровь и постепенно согревается клинок в его руке. Хотя ему не очень-то нравилось использовать свое преимущество в делах такого рода. Цвет занимавшейся утренней зари или, может быть, нежно-розовый цвет кожи ребенка напомнил ему жарко заалевший в его руке клинок. И вдруг он почувствовал, что клинок задергался и обмотавшиеся вокруг клинка поводья его серебристого скакуна сразу ослабли и беспомощно повисли. Когда-нибудь потом он будет рассказывать об этом, если только захочет, прерывающимся от волнения голосом, напрягшись всем телом и ощущая слабость в коленях.
Меч Темпуса беспощадно и неумолимо бил и крушил направо и налево. Одним мощным ударом, с плеча, разрубал он, словно масло, прекрасные тела, а грозное оружие разрезал, как легкий шелк. Над головой у него просвистел голубой бумеранг, брошенный в него в отместку за сраженного его могучим ударом всадника, чьи внутренности прямо у него на глазах черной липкой массой вывалились из распоротого живота на седло под ним. Использовав момент, когда конь напавшего на него голубого дьявола после мощного прыжка еще летел в воздухе, Темпус нанес сильный удар мечом по мстительному бумерангу, и — цвет его сразу поменялся с голубого на алый. Темпус был доволен, что заставил смертоносное оружие вернуться к тому, кто метнул его в него. Теперь их осталось двое.