— Ну, а портсигар-то видели?
— Конечно, видел! Да зачем вам это?
— Украли его. Вот какое дело, — вздохнул Виталий.
— Украли?! Здорово! Слушайте, надо найти! — Прошин искренне заволновался. — Давайте я вам помогу, а? Я, знаете, дружинник. Помните, того убийцу искали? Я ночи не спал. Дежурил. Вы мне можете полностью доверять.
— Спасибо, — улыбнулся Виталий. — Запомню. А ваша девушка так и не пришла?
— Нет, она позже пришла, потом. Ее задержали. Это точно. Я ей абсолютно верю. Мы, понимаете, очень друг друга любим. Это точно.
Прошина невозможно было слушать без улыбки. Он говорил с такой горячей и подкупающей искренностью, что Виталий, как-то незаметно для самого себя перейдя на «ты», улыбаясь, сказал:
— Ты отличный парень. И здорово у вас, видно, все получилось. Желаю счастья, — он невольно вздохнул.
— Эх, — в свою очередь, вздохнул Прошин. — Я ведь тоже собирался на юридический. Но вот из-за Ленки пошел на филологический. Интересно, конечно. Но перспектива не та!
— Это, брат, ты уж зря. На такие жертвы пошел.
— Люблю ее очень, — сокрушенно покачал кудлатой головой Юра. — С ума просто сойти. Отец вот смеется, говорит: «Женитесь». А мама говорит: «Рано». Да чего это я! — вдруг опомнился он и с азартом воскликнул: — Слушайте! Я еще свидетелей найду! Я точно время помню. В одиннадцать ноль-ноль пришел и каждую минуту на часы смотрел. Ленку ждал. А ушел в двенадцать сорок пять. Только чтобы на лекцию не опоздать. Точно!
…Люди шли целый день.
Час спустя Виталий уже беседовал с пожилой приветливой учительницей Раисой Павловной Смурновой. Она собиралась вести в музей своих ребят и предварительно пришла сама. Раиса Павловна готова была без конца говорить об экспонатах музея. Полное румяное лицо ее при этом светилось тихим восторгом и только где-то в самой глубине глаз почему-то пряталось беспокойство. Виталию даже показалось, что и говорит она так много еще и потому, что боится услышать главный вопрос, ради которого — она понимала — и пригласили ее в милицию. Уловив это, Виталий медлил с этим вопросом, недоумевая и прикидывая про себя, что бы это могло означать. Может быть, она что-то видела, что-то знает… Но если так, то крутить тут нечего. И Виталий, не очень деликатно перебив собеседницу, сказал:
— Вот что, Раиса Павловна. В тот день из музея был украден личный портсигар Достоевского. Вы-то уж понимаете, какая это потеря.
— Что вы говорите?! — она всплеснула руками. — Это ужасно! Это… это отвратительно! Какое кощунство!
— Вот и помогите нам найти его.
— Я?!.
Виталий усмехнулся.
— Да вы не пугайтесь так. Нам только надо знать, видели вы этот портсигар или нет.