Со временем длинное прозвище сократилось до краткого Джой. Ибо постыдно было бы нынче публично звать Джойстиком двадцатилетнего дядьку, носящего то дреды разного цвета, то юбку поверх штанов (только бы бабушка с дедом не увидели, я-то как-нибудь переживу!), живущего преимущественно в сети и лишь изредка отвлекающегося на невиртуальный мир. И сын стыдился бы такого обращения не меньше, чем сидевший со мной за одной партой в первом классе Лешка Оленев стыдился своей пышной чадолюбивой мамаши, когда та при всех называла его Олененком. Что, впрочем, не помешало Лешке ныне стать олигархом…
Срываясь на домашнее прозвище без свидетелей, при Димкиных приятелях я старалась себя контролировать, благо делать это приходилось нечасто. Слишком уж параллельное получалось у нас существование. Обитая на одной жилплощади, мы практически не пересекались. Что и спасало от конфликта поколений.
Раздрызганность нашей квартиры не вязалась с респектабельным видом из окна. С панорамой на Кремль бедные ныне не живут. Случайно доставшаяся в 93-м году квартира являла собой странную помесь всего, чем была полна до нашего прихода, и того немногого, что мы с Джойстиком принесли с собой. Как слоеный пирог, где культурный слой каждого следующего хозяина не уничтожал, а покрывал предыдущие.
Вид с последнего этажа давно не ремонтированного дома выступал в качестве компенсации вечно засоряющихся труб, грохота соседских евроремонтов, автомобильных пробок под окнами, электрических пробок, вылетающих от включения стиральной машины. И периодически появляющихся мышей. Увидев мерзкое серое существо в первую здешнюю зиму, я визжала так, как никогда не позволила бы себе визжать в командировках на войну. Джой тогда был еще мал, чтобы оказать иную поддержку, кроме моральной. Пришлось самой закупать мышеловки и самой выбрасывать раздавленные тушки с длинными хвостами в унитаз. После первых четырех мышей меня долго мутило, остальные восемь сошли легче. Но еще полгода самые страшные сновидения приносили с собой серых грязных тварей, разрастающихся до невиданных размеров и заполоняющих всю мою квартиру и весь мой мир.
Следующее мышиное нашествие случилось через несколько зим. Джой успел подрасти и смог спасти меня от очередного нервного срыва. Закладывая в мышеловку сырно-колбасное угощение для непрошеных визитерш, он спокойно пояснял мне, что у средневековых мореплавателей крыса считалась деликатесом: «На каравеллах Магеллана голодающие платили за них по полдуката — бешеные, между прочим, деньги!» В нашей странной паре порой было трудно понять, кто родитель, а кто ребенок.