Наверное, мы покрыли половину пути, когда ко мне подсел настоящий ирландец.
— Мне там сказали, что ты мой земляк, — сообщил он. — Ты из каких мест будешь?
Я вскинул голову. По его акценту трудно было определить, откуда он сам родом.
— Значит, и ты тоже ирландец? — Я стал тянуть время.
— Ну!
Его ответ меня не удовлетворил. Я пробормотал что-то про Ливерпуль.
— Значицца, решил помахать маме-Англии ручкой, так что ль?
— Ну так.
— Надеюсь, ты не из ирландских республиканских шизиков?
— Да вроде нет, — заверил я его. — Я вроде как выписал чек да подписался чужим именем, понял?
Он хохотнул и хлопнул меня по плечу. Потом сказал, что его зовут Джон Дейли и сам он из графства Мэйо, и что ему довелось как-то побывать в Ливерпуле и там было клево. А где сам живешь в Ливерпуле-то? А не знаешь ли такого-то парня, а этого, а…
И тут его позвали. Он снова хлопнул меня по плечу.
— Ну вот, сейчас будут новые указивки давать! — пробурчал он сварливо. — А че еще ждать, кода свяжешься с иностранцами. Ну лано, я ненадолго. У меня там в трюме энное количество святой воды имеется, как освобожусь, приволоку, мы с тобой пропустим по глоточку и поболтаем о родных краях, лады?
— Лады, и Бог тебе в помощь, брат! — напутствовал я его.
И мне Божья помощь тоже бы не помешала. Странный был катер, очень странный, и я уже сам был не рад, что оказался среди этих крайне сомнительных типов — да к тому же еще и посреди Ла-Манша. Интересно, размышлял я, поверил ли тот тип в мое ирландское происхождение или просто решил дурака повалять? Я даже стал сомневаться, что мы когда-нибудь доплывем до берегов Франции. Меня очень смущало, что команда состоит почти сплошь из иностранцев. И вообще я страшно жалел, что черт меня дернул покинуть уютный Нью-Йорк.
Но скоро все прояснилось. Иностранцы вовсе и не были членами команды.
Они были живым контрабандным грузом!
Эту важную информацию я получил, вновь притворившись спящим. Перевоплощение мне явно удалось, потому что троица мужчин в кожаных куртках, не обращая на меня ни малейшего внимания, встали у поручней и завели разговор. Среди них не оказалось ни одного из моих недавних собеседников. Сквозь вой ветра я не сразу сумел разобрать слова, но потом убедился, что изъясняются они явно не по-английски. Когда же ветер ненадолго стих, я сообразил, чем меня так удивил их говор. Кожаные куртки общались по-русски!
Мне удавалось улавливать некоторые обрывки фраз, из которых я понял, что речь идет об оружии, боеприпасах, взрывчатке и революционном восстании. Ветер то усиливался, то ослабевал, а я изо всех сил напрягал слух. Но мне впору было плакать от досады. Я вообще-то свободно говорю по-русски, но при таком жутком ветре понять что-либо было просто невозможно, каким бы языком эти ребята ни пользовались. Вдобавок они говорили на каком-то особом, не известном мне, диалекте, так что я с трудом мог понять смысл даже тех слов, что долетали до моих ушей.