— Я не такой!
Замахнувшись ногой, я сделал вид, что сейчас ударю его в промежность. Я только притворился, но и этого оказалось достаточно, чтобы он согнулся пополам, прикрыв промежность руками. Тогда я ухватил его за волосы и пару раз шмякнул затылком об стену. Не слишком грубо, потому что, вышиби я ему мозги, как бы он тогда передал товарищу Якову мое устное послание. Но и не слишком нежно, потому что я не питал теплых чувств к моему бородатому другу. Если он, придя в себя, обнаружит на голове шишку, будем считать, что я своего добился.
Я выскользнул из переулка на улицу. То есть я не просто вышел, как раньше. Я сначала подкрался к угловому дому, осторожно высунул голову, посмотрел направо и налево и только потом ринулся вперед и скрылся в тени на противоположной стороне.
Если этим идиотам больше нечего делать, думал я, как только подстерегать меня в разных неожиданных местах с целью убить, то по крайней мере я буду всегда начеку. Какой смысл облегчать им задачу?
Покойный Артур Хук описал мне этого афганца как жирного борова с седыми патлами до плеч. А Таршин, торговец сосисками, добавил, что у него чудовищный аппетит и брюхо едва не разрывает халат. Оба оказались правы. Аманулла, сын Баалота, сына Пезрана, сына Дхона, с лихвой соответствовал всем описаниям.
Он весь словно обвис. Его жирные патлы, белые как лица присяжных в Алабаме и жухлые как член евнуха, свисали до плеч. Его туловище обросло слоями жира, и жирные складки террасами висели под подбородком и на боках. Когда-то он, видимо, сунул голову в духовку и застрял там, потому что его лицо представляло собой гигантский красный блин. Его огромные синие глаза пикантно контрастировали с коричневыми зубами. У него были исполинские уши с такими огромными мочками, что обладая способностью ими хлопать, он смог бы летать подобно крылатому слону. Да и весил он не меньше слона. Пока я представлялся, он успел сожрать миску салата, полголовы сыра и выпить литра два пива вприкуску с буханкой хлеба. Он даже не ел, а засасывал пищу прямехонько в свое брюхо.
Но несмотря на все это, он оказался очень даже приятным человеком. Я уселся за стол напротив него, приготовившись испытать острое чувство ненависти и омерзения к нему, но с самого начала нашего разговора понял, что его просто невозможно не полюбить. Он источал добродушие.
— Ты передаешь мне привет от Таршина, торговца сосисками? — он тихо рыгнул. — Таршин, торговец сосисками. Кто же это такой, что-то не припомню…
— Муж сестры жены твоего брата.
— Ах, kazzih, ты разбираешься в моих родственных связях лучше, чем я сам. Да, так и есть. А ты пробовал его сосиски? Лучше сосисок, чем у Таршина, не сыщешь во всем Кабуле. А у «Четырех сестер» лучшая кухня во городе.