Рэнни был ранен задолго до того, как у Шипа возникла потребность бороться с переменами, привнесенными Реконструкцией.
Но он долго был в тюрьме, а когда вернулся домой, долгие месяцы был прикован к постели. Он мог поправиться со временем и принять решение никому не говорить о своем выздоровлении.
Летти жила рядом с ним несколько месяцев, разговаривала, учила. И ничто не вызывало сомнений в том, что это человек с пораженным мозгом.
Возможно он был какое-то время травмирован и поэтому знал, как должен выглядеть такой человек. Или, может, в госпитале в Вашингтоне, где его лечили, были другие раненые и он их изучал.
Рэнни был так кроток, так нежен. Наверняка все это было неподдельным.
Он был такого же роста и телосложения.
Но таких было много, включая Мартина Идена и Томаса Уорда.
Его глаза были того же цвета.
Так ли это? Трудно сказать. В глазах Рэнни все-таки было несколько больше голубого цвета. Кроме того, голоса были разными, а голос не так-то просто изменить.
А эти любительские спектакли? Может быть, это какая-то актерская уловка?
Тетушка Эм была слишком честна, слишком откровенна, даже болтлива, чтобы скрывать этот маскарад так долго. И как можно было сохранить от нее в тайне такое важное событие, как восстановление у Рэнни прежних способностей?
Человек, дерзкий настолько, чтобы начать действовать под маской, мог что-нибудь придумать.
Они с Шипом занимались любовью. Наверняка внутри ее должно было что-то откликнуться, когда Рэнни прикасался к ней.
А это чувство желания и греховности? О Господи!
Но если Рэнни — это Шип, тогда он убийца. Человек, который может сбросить тело друга в колодец, как какую-то сломанную игрушку, а потом играть нежную и печальную погребальную песнь над его могилой.
Нет.
Если Рэнни — Шип, то он не убийца.
Шип — убийца.
Тогда Рэнни — не Шип.
Если только…
Если только он не был невменяемым, когда убивал? Если только его травма не носит такой характер, что приводит к какой-то форме сумасшествия?
Летти ощущала странную реальность такой возможности. Если Рэнни не знал, что совершает преступления, тогда при свете дня это никак не проявлялось бы. Может быть, было что-то, какое-то насилие или опасность, которые вызывали к жизни этот инстинкт убивать. В нем было что-то, что насторожило ее в тот раз, когда он прекратил стычку между Томасам и Мартином. Или еще в ночь, когда приехали Рыцари.
Но как же в эту картину вписывался Шип-мститель, который отправляется ночью восстанавливать справедливость в округе, который выдает латинские изречения и сводит на нет упорные старания шерифа и военных изловить его? Конечно, человек, занимавшийся этим почти два года, не может быть сумасшедшим.