— Господа, господа! — воскликнул он, срывая со стены отчаянно чадивший и разбрасывавший искры факел. — Еще не пришло время снимать личины, однако же никакие правила не запрещают нам повнимательнее приглядеться к этим странным гостям. Огня сюда, да побольше!
С этими словами он подскочил к дикарям и приблизил факел к лицу их главаря.
— Осторожнее, герцог! — закричал тот, но было уже поздно. Неминуемое случилось. Пропитанная смолой белая ткань мгновенно вспыхнула, и человек превратился в огненный столб. Герцог Жуани — а главаря изображал именно он — принялся метаться по зале, вопя от нестерпимой боли и таща за собой своих товарищей. Пламя, конечно же, перекинулось и на них, но веревка, заставлявшая их держаться вместе, быстро сгорела, так что каждый обрел возможность спасаться в одиночку.
Двое из пяти, вертясь волчком вокруг собственной оси и разбрасывая капли пылающей смолы, пытались сорвать с себя одежду, но она успела уже накрепко пристать к их коже, так что несчастные только причиняли себе лишние мучения. Вскоре оба упали замертво. Это были упомянутый уже герцог Жуани и сир Эмери де Пуатье. Еще одного -господина де Нантуйе — спасла находчивость. Он ринулся вон из залы, и все в ужасе разбегались перед ним, уверенные, что этот человек вот-вот погибнет. Но боль и ужас, как ни странно, обострили ум де Нантуйе. Он вспомнил об огромном чане, где обычно споласкивали бокалы и кубки, помчался к нему и бросился в воду.
Четвертым был побочный сын господина де Фуа. Он сильно обгорел, и слуги, бережно уложив его на носилки, собрались нести раненого к нему домой, когда этот благородный человек произнес слабым голосом:
— Где король? Спасите короля!
Впрочем, он был не первым, кто сказал эти слова. Орлеан давно уже метался по залу, выкрикивая:
— О государь! Наш бедный государь! Где он? Где же он?!
Одновременно он прилагал все силы к тому, чтобы не дать возможным спасителям приблизиться к «дикарям». Изабелла же, воскликнув: «О мой Карл! Я этого не переживу!» — умело упала в обморок.
Но заговорщикам вновь не повезло, ибо некая юная особа, не растерявшись, ловко накрыла своими пышными юбками короля, наряд которого даже не успел загореться, а только едва тлел.
Когда общая сумятица улеглась, невредимый Карл выпутался из складок женского платья и поспешил к супруге, дабы успокоить ее. Изабелла все еще была без чувств, и Карл очень разволновался. Он принялся похлопывать свою любимую по щекам, приговаривая:
— Дорогая моя, да очнитесь же! Со мной ничего не случилось, бог сохранил меня для вас и для Франции.