Обманутый комедией, разыгранной в Роще Венеры, он если и не стал любовником королевы, то был к этому очень близок. Да, король прав — это оскорбление Величества, но кардинал действительно не был виноват в таком преступлении.
Преступником и врагом короля был не Роган, а Ферсен, красивый швед, его безумно любила Мария-Антуанетта. Нет, Жиль не мог рассказать королю всю правду, он не хотел навсегда лишить его покоя.
Король больше не гневался. Не правильно истолковав молчание собеседника как подтверждение худших своих опасений, Людовик застыл у стола, печально глядя на острое пламя свечи.
— Вот видите…
— Нет, сир, я не верю, что кардинал виновен в таком преступлении. Почтение…
— Почтение?! — оборвал король. — Ложь! Я знаю, что этот мерзавец осмелился полюбить королеву… и что вы своими руками держали доказательства его вины, ставшей теперь и вашей.
Жиль понял, что чем откровеннее он будет, тем лучше, но честь королевы должна остаться незапятнанной.
— Это правда, — сказал он тихо. — Кардинал любит Ее Величество, но, сир, я не верю, что он единственный во Франции. Королева молода и очень красива. Возможно, она самая соблазнительная женщина своего века, а с порывами сердца никто совладать не может. Кардинал боялся» что дорогие для него вещи попадут в чужие, случайные руки, вот почему он доверил их мне. Этот пустяк…
— Пустяк? Письма, мне сказали, драгоценности…
— Письма?! Драгоценности?! Как король плохо информирован! Кардинал вручил мне только красный шелковый мешочек, вышитый ее рукой, он всегда носил его на груди, рядом с крестом. В мешочке был медальон с портретом и листок пожелтевшей бумаги, исписанный по-немецки детским почерком.
— Портрет, конечно, королевы?! — прорычал Людовик XVI.
— Нет, сир. Портрет мадам Дофин. Я думаю, он написан незадолго до ее приезда в Страсбург, куда она прибыла, чтобы выйти замуж за Ваше Величество, тогда еще Ваше Высочество. Кардинал де Роган принимал ее в Страсбурге. Судите сами, сир, долго ли длится эта большая любовь и что заслуживает несчастный влюбленный: жалости или порицания?
— Как вы поступили с мешочком, портретом и письмом?
— Я выполнил просьбу его преосвященства: сжег листок и мешочек и сохранил портрет.
Король немного подумал, потом подошел к одному из шкафчиков, стоявших у стены. Но, прежде чем открыть его, он снова повернулся к Турнемину:
— Можете ли вы дать слово дворянина, что все, вами сказанное, правда?
— Клянусь честью солдата, верой христианина, спасением моей души. Клянусь моему королю, что я ничего другого от кардинала не получал.