Но это узнать не удалось.
Большая черная бутыль опустела только наполовину, как вдруг тишину ночи разорвал бешеный перестук копыт пущенной в галоп лошади.
Шум все приближался и стих у дома актера.
— Это к вам, — сказал Жиль, вставая и собираясь уходить, но Превий остановил его.
— Кто бы ни пришел, он вас не знает. Останьтесь, мы проверим, удачно ли вы играете свою роль. Кстати, как вы себя чувствуете?
— Нормально, как нельзя лучше. А про вашего визитера могу сказать, что он молод, высок и скорей всего он военный.
Сильные удары в дверь, скрип сапог и веселый молодой голос, спросивший, дома ли господин Превий, подтвердили слова Жиля. Слуга проводил нового гостя к дверям библиотеки и постучал.
— Сударь, — сказал слуга, — там…
— Извините, — прервал его звонкий голос, швейцарский акцент которого заставил радостно забиться сердце Турнемина, — это я ворвался без разрешения, но я должен поговорить с вами, если вы тот самый комедиант Превий, о котором мне говорили.
Слово комедиант не понравилось Превию, и он нахмурился.
— Да, я действительно Превий, великий Превий, и, если позволите, не комедиант. Почему тогда уж не паяц? Я артист! А вы, врывающийся без приглашения в дом достойных людей, кто вы такой, сударь?
Гость вытянулся по-военному, щелкнул каблуками.
— Барон Ульрих-Август фон Винклерид зу Винклерид из швейцарской гвардии короля. Прошу извинить меня, но господин Бомарше сказал, что у вас находится мой друг…
В этот момент Жиль встал и подошел к ним, Винклерид замолчал и покраснел.
— Еще раз извините, я не знал, что у вас посетитель… Я хотел бы с вами поговорить… — добавил он, решительно поворачиваясь спиной к незнакомому ему и неприятному гостю артиста.
— Будьте любезны подождать меня в маленьком салоне, слева от входа в вестибюль. Я сейчас к вам выйду…
Жиль рассмеялся.
— Не уводите его, мой дорогой Превий. Этот человек мой самый близкий друг.
Немного погодя в библиотеке воцарилось спокойствие. Усевшись в кресло, только что оставленное Турнемином, Ульрих-Август пододвинул поближе к себе бутылку рома.
— Ну и ну! — только и мог сказать Винклерид между глотками, не спуская глаз со своего преображенного друга. Турнемин не мешал ему. Вопреки ожиданию, швейцарец быстро привык к новому облику Жиля, и в его серых глазах заиграли так хорошо знакомые веселые огоньки.
— А теперь, — спросил у него Турнемин, — скажи, зачем ты меня искал?
Левой рукой (правая была занята бутылкой, которую Винклерид прижимал к сердцу, как мать больное дитя) швейцарец порылся в кармане и достал письмо.