Полулежа в глубоком кресле и положив ноги в элегантных туфлях на зеленый бархат стола, уставленного бутылками и стаканами вокруг большого бронзового канделябра, он сидел спиной к двери и не услышал, как вошла Марианна. Она приостановилась на пороге, по-новому глядя на человека, чье имя носила. По внезапной боли, пронзившей ее сердце, она поняла, что разочарования и гнева было недостаточно, чтобы убить ее любовь. Конечно, Франсис внушал ей отвращение, как то диковинное растение, пожиратель насекомых и мелких зверьков, чьи сжимающиеся мертвен но-бледные ветви она видела в оранжерее лорда Монмута в Бате. Ее любовь к нему была подобна ядовитому цветку, который она решила отныне вырвать, даже если при этом ее сердце будет навсегда искалечено. Но боль при этом будет невыносимая!
В яростном исступлении, смешанном со страданием, она созерцала чистый профиль своего мужа, мягко очерченные губы, так и не подарившие грезившихся поцелуев, изящные руки, державшие в настоящий момент полный стакан, сквозь который Франсис посматривал на пламя камина. Эти руки никогда уже не будут ласкать ее, ибо она решила с непреклонным намерением убить Франсиса Кранмера.
Оставя в покое отдыхающего супруга, взгляд Марианны обежал вокруг комнаты и остановился на одном из элементов украшения этого удивительного будуара, полного охотничьего снаряжения и оружия: на ковре с прекрасными миланскими шпагами, которыми девушка не раз пользовалась в схватке со старым Добсом, ее учителем. Она тихо подошла и сняла одну из них, со знакомым ей тонким и прочным клинком. Крепче сжав рукоять и убедившись, что она не скользит в руке, она приблизилась к мужу. Шпага легко могла пробить обивку кресла и сидящего в нем человека. И Марианна собиралась ударить без малейших угрызений совести сзади, как палач ударяет топором коленопреклоненную жертву у своих ног. Она сама была правосудием!.. Этот человек предал ее, он разбил ее сердце. И он должен умереть. Она занесла руку… Кончик шпаги коснулся кожи кресла.
Но вдруг рука ее ослабла. Шпага опустилась вниз. Нет!.. Она не могла ударить так, сзади, человека, которого она приговорила к смерти. Она ненавидела его всей силой своей поруганной любви, но с такой же силой она отвратила мысль убить вероломно, не дав жертве ни малейшего шанса на спасение. Ее естественная честность отвергла такую упрощенную экзекуцию, даже если Франсис стократ ее заслужил. У нее родилась идея. Раз уж ее совесть требует, чтобы у виновного был какой-то шанс, почему бы не заставить его драться на дуэли? Марианна виртуозно владела шпагой и была уверена в своих силах. Имея превосходство даже над тренированным мужчиной, она вполне могла победить его и убить. А если Франсис окажется сильнее ее, если он одержит верх, она умрет без сожаления, унося свою нетронутую чистоту и разбитую любовь в страну, где ничто больше не имеет значения.