Гребцы работали на совесть, и вскоре большая часть расстояния, разделявшего док Кассима-паши и Фанар, была пройдена. Американский бриг, чей флаг по приказу султанши, чтобы избежать досадных дипломатических осложнений, заменили на штандарт с гербом Сант'Анна, сейчас присоединится к лесу мачт у набережной и вклинится между двумя большими греческими кораблями с пузатыми корпусами, чтобы здесь терпеливо ждать, пока законный хозяин вновь вступит в его владение.
Политическая ситуация между Англией и молодыми Соединенными Штатами Америки действительно обострялась. Конфликт, вошедший в историю как вторая война за независимость, назревал, и Нахшидиль, зная невероятную бдительность английского посла, сэра Стратфорда Кэннинга, позаботилась наложить на подаренный ее кузине корабль эмбарго, которое нельзя было отклонить.
Достаточно сложный маневр, чтобы подвести бриг бортом к набережной, был проведен под аккомпанемент поощрительных криков. Громадная толпа окружила Марианну и ее спутника, привлеченная необычным появлением западного корабля среди греческих и турецких, так как стамбульский берег предназначался для последних, в то время как европейские суда имели право причаливать только напротив, у лестниц Галаты.
Эта шумящая пестрая толпа состояла из матросов и всевозможных мелких торговцев, которые ежедневно загромождали набережную греческого квартала: продавцов фруктов, медовых пряников, пончиков, с их закопченными котлами; торговцев анисовой водкой и розалио, этого ликера из розы, сводившего с ума туземцев; уличных кондитеров и бродячих торговцев мясом вперемешку с разношерстной местной публикой, днем и ночью вторгавшейся в многочисленные портовые таверны. В утреннем воздухе стоял приятный запах жареной баранины и карамели, и Марианна почувствовала, что ужасно хочет есть…
Прошло уже почти два месяца с тех пор, как она согласилась исполнить по отношению к своему супругу то, что она стала рассматривать как свой долг. И с того дня, словно небо только и ждало этот знак доброй воли, чтобы даровать ей прощение, ужасные недомогания, мучившие ее с начала беременности, полностью исчезли.
Наоборот, она стала есть с таким аппетитом, который вызывал беспокойство о том, во что превратится ее талия после родов.
— Я не могу больше влезть ни в одно из моих платьев, — стонала она почти каждое утро после туалета.
И не забывала добавить трагическим тоном:
— Я точно стану похожей на Висконти, — намекая на внушительную возлюбленную маршала Бертье, знаменитую своими удивительными корсетами, которые она заказывала, чтобы скрыть в них излишки плоти.