— Помогите! Спасите!.. Бегите за караулом!
На этот раз улица проснулась. Дома осветились, и из них повыскакивали полуодетые буржуа и поспешили к трактиру.
Гостиница мэтра Ренодо сверкала в ночи, освещенная изнутри, откуда доносились глухие удары и крики сражавшихся.
Катрин воспользовалась потасовкой, слезла со стола, поднялась по лестнице. На пол дороге к своей комнате она столкнулась нос к носу с Беранже, который наконец, очнувшись ото сна, спускался, потягиваясь и зевая с риском свернуть челюсть.
Увидев свою хозяйку взбегающей по лестнице в чем мать родила, он, остолбенев, широко открыл глаза и икнул. Но уже в следующую минуту молча бросился в сторону, к своей комнате, прижался к стене, лишившийся голоса и уверенный, что это необычное явление — плод его воображения, разогретого кагорским вином, которым вчера он обильно запивал ужин.
— Эй, друг! Что ты стал там на лестнице как пень? Можно подумать, ты увидел черта! Иди — ка сюда, помоги нам!
— Иду, Готье, иду!
И паж Катрин, даже не узнав, за что и с кем дерутся, но с единственным желанием понравиться своему другу-студенту бросился в свалку и принялся колотить всех, кто попадался ему под руку.
Битва была такой жаркой, что дом мэтра Ренодо никогда бы от нее не оправился, если бы начальник охраны не решил наконец появиться со своими людьми. Эффект был магическим. Как только каски лучников засверкали на улице, кто-то крикнул «.
— Стража!
И началась всеобщая паника, все пустились наутек: мясники и студенты рассыпались во все стороны, как стая воробьев.
Только несколько несчастных, оглушенных ударом палки или получивших удар ножом, лежали на полу у ног обезумевшего Ренодо.
Среди них был Гийом ле Ру, получивший удар табуретом и лежавший, согнувшись пополам, у очага, а также жена Легуа, которую один из лучников без особых церемоний вытащил из квашни. Оба незамедлительно были доставлены к мессиру Жану де ля Порту, королевскому судье по уголовным делам в Шатле.
В присутствии начальника охраны, мессира Жана д'Арлея, Ренодо обрел важность. Он обвинил обоих пленников в нападении на трактир с целью причинения зла одной из его постоялиц, порученной ему мессиром Тристаном Эрмитом, прево маршалов (да сохранит его Господь в добром здравии!), чтобы совершить какую-то неизвестную месть, на деле оказавшейся лишь типичным мятежом, поскольку шла вразрез с правосудием, свершенным монсеньером коннетаблем и мэтром Мишелем де Лаллье (да сохранит их обоих Господь!). Заявление, которое так же делало честь его превосходному слуху, как и доказывало умение делать правильные выводы.