Он держался не так неловко, стан его выпрямился. Он избавился от своего недовольного и беспокойного облика, который так долго был ему свойствен. И даже его плечи, такие узкие и худые, теперь казались широкими и сильными из-за пурпуэна с широкими накладными плечами.
Стоя перед своим троном, над которым возвышался голубой с золотом балдахин, он властно и прямо держал голову, успевая при этом поглаживать пальцами большую белоснежную борзую.
Со сжавшимся сердцем Катрин поняла, что перед ней совершенно другой человек. Но она пришла, чтобы бороться, и намеревалась идти до конца.
— Что же мне тогда делать, сир? — спросила она. — Вы видите мое горе, мое отчаяние… дайте мне хотя бы совет…
Карл VII проявил некоторое замешательство, которое напомнило Катрин принца былых времен. Красивое, отмеченное страданиями лицо, поднятое к нему, казалось, его взволновало… Решив наконец спуститься по трем ступенькам, он приблизился к умоляющей его женщине и помог ей подняться.
— Вам надо вернуться к коннетаблю, моя дорогая, и просить его так мягко, как вы только сможете. В этот час его люди уже схватили беглеца… и, может быть, уже слишком поздно…
— Нет! Я не могу в это поверить. Вы хотите сказать, сир, что мой супруг в этот час мертв? Это невозможно! Коннетабль, я знаю, я уверена, не лишит головы Арно де Монсальви, не спросив вашего мнения на этот счет. Мессир Тристан Эрмит, прево маршалов, меня в этом уверил.
— Я знаю этого Тристана! Это человек серьезный и слов на ветер не бросает. Итак, последуйте моему совету и возвращайтесь в Париж, просите коннетабля, и, быть может…
— Но, сир, подумайте о том, что я всего только женщина, что вот уже много дней я верчусь в заколдованном круге. Если прощение должно исходить от монсеньера де Ришмона, напишите, по крайней мере, несколько строк, где вы советуете ему… Я говорю — советуете, не приказываете… советуете проявить милосердие! Иначе он опять отправит к вам… и тогда, что со мной будет? Я здесь одна, без поддержки. Ее величество королева Иоланда, на которую я возлагала все мои надежды, еще не возвратилась из Прованса, и, говорят, она больна. Самые мои дорогие друзья находятся подле нее или сражаются в Пикардии и в Нормандии. У меня никого нет… кроме вас!
— Это правда, что моя дорогая мать была тяжело больна все последнее время, но начиная со вчерашнего дня известия стали поступать более утешительные, и было сообщено, что она отправится в дорогу, чтобы присутствовать на свадьбе своего внука! Вы скоро ее увидите…
И внезапно воскликнул, почти срываясь на крик, вернувшись к своей прежней нервозности: