У лестницы она наткнулась на Готье и Беранже, которые с туфлями в руках спускались на цыпочках с тысячей предосторожностей. Встреча заставила их огорченно вскрикнуть. Было очевидно, что Катрин была последней, кого они хотели видеть.
— Так, — сказала она, — и куда же вы направляетесь?
Лестница была плохо освещена факелом, вставленным в железное кольцо, но даже этого света было достаточно, чтобы увидеть, как, юноши покраснели. Даже молодой Шазей, казалось, потерял свою уверенность.
— Ну? Вы язык проглотили? Куда же вы идете? Беранже первый отважился ответить.
— Мы шли… хм… немного прогуляться по улице. Наверху так жарко, что мы не можем заснуть…
— Это правда, — поддакнул Готье, — ужасно жарко.
— Я что-то не заметила. День сегодня и правда был жаркий, но вечером по-настоящему свежо…
— Но не наверху! — сказал Готье проникновенным тоном. — Солнце нагревало целый день крышу, и она сохранила тепло. Похоже даже, что будет гроза, Но атмосферные наблюдения не показались Катрин достаточно убедительными. Они не объясняли, почему покраснели приятели, если только это действительно не жар крыши.
Вдруг она вспомнила, как сегодня утром Ригоберта возмущалась по поводу одного соседства, которое она расценила как оскорбительное для честной женщины, а именно кабачка, недавно открывшегося возле ворот Большого Моста, почти напротив дома, притягивавшего к себе моряков и приказчиков. Экономка добавила, что трактирщик, некий Курто, заполучил к себе «трех отчаянных девочек».
Катрин внимательно осмотрела лица юношей, остановившись на Готье.
— А может быть, у вас появилась идея сходить и освежиться… в кабачок Курто? К чему столько предосторожностей, чтобы пойти просто подышать…
Беранже уже приготовился отрицать, но его приятель заставил его замолчать.
— Я не люблю лгать, — сказал он с долей высокомерия. — Это правда, мы шли к Курто. Я никогда от вас не скрывал, что люблю девочек, госпожа Катрин. Я, может быть, заставлю вас ужаснуться, но я из тех, кто не может без них обходиться. Да, я иду в таверну…
Грубая прямота молодого человека не шокировала Катрин именно потому, что это была правда. Поэтому она без дальнейших замечаний указала на пажа:
— Беранже моложе вас, и… у него нет в этом потребности.
— Я знаю. И я не хотел его брать с собой…
— Но я пригрозил, что подниму такой шум, что он не сможет выйти, — не смутившись, вмешался Беранже. — Я, может быть, моложе, но я тоже мужчина, госпожа Катрин, и чтобы от вас ничего не скрывать…
— Если вы намекаете на ваши вылазки на рыбалку в сторону Монтерналя, Беранже, скажу вам сразу, что здесь для меня нет ничего нового. Но между тем и этим, грязным кабаком с доступными девицами, целая пропасть. Я думала, что вы любили вашу подругу по рыбной ловле…